— Нет гарантии…
Стоун не договаривает.
Не имеет значения. Воорт понимает. Не было гарантии, что яхта останется на дне, что ее или улики не прибьет к берегу. Воорт узнал достаточно, чтобы понимать, что буксиры и паромы оснащены гидролокаторами. Капитаны знают рисунок дна и очертания обломков. Что-то новое легко заметить. Рано или поздно, случайно или из любопытства, гражданские или полицейские ныряльщики туда доберутся. Стоун не мог оставить свидетельства своей деятельности там, где существует хотя бы минимальный шанс, что кто-то их найдет.
— Мне нужен врач, — скулит Стоун.
Его брюки порваны, от рубашки почти ничего не осталось, лохмотья измазаны кровью. Стоуна стошнило. Лицо осунулось, на губах остатки рвоты. Багровый туман перед глазами Воорта, кажется, немного рассеивается. Львы на витраже снова выглядят нормально. Стоун вдруг начинает вызывать скорее презрение, чем ненависть. На мгновение Воорт даже ощущает жалость.
Но потом Стоун говорит:
— Ты не сможешь это использовать.
Он приходит в себя? Это возможно?
— Ты ничего не сможешь мне сделать, — цедит юрист сквозь сломанные зубы. — Получив информацию таким способом. Ты все знаешь, но на самом деле у тебя ничего нет! — Он начинает кашлять. Или это смех? — Недопустимые доказательства, — хрипит он.
«Стоун старается не дать мне подготовиться к встрече с Боком?»
Запас прочности. Воорту казалось, что этот человек сломлен. Но теперь Стоун словно засветился. С каким-то почти суеверным чувством Воорт догадывается, что присутствие, приближение Бока вдохнуло в юриста свежие силы.
Могло ли у Стоуна остаться преимущество?
Воорт говорит медленно, просто рассуждая вслух:
— Ты рассказал мне не все. Было что-то еще, так? Да. Что ты пропустил?
Нет ответа.
Ярость Воорта утихла, и теперь он полон холодной, жесткой решимости.
— Было что-то еще, — повторяет он, реагируя скорее на сопротивление Стоуна, чем на его слова. Такое напряжение воли само по себе может считаться ответом.
— Ничего… — отзывается Стоун.
У Воорта ощущение, будто он битое стекло проглотил.
Стоун шепчет: