В начале 1969 года он проходит курс лечения в санатории Санта-Барбары. Незадолго до его окончания он прогуливается по окрестностям, обняв Шарлен, свою верную нежную мадонну. Наверняка именно тогда она предлагает ему завести ребенка, видя в этом путь к его спасению. Да, семья — возвращение к нормальной жизни, причина, чтобы жить. Должно быть, она делится с ним самыми сокровенными мыслями, потому что он вдруг берет ее лицо в ладони и целует — ласково, как целовал раньше. Он прошел сквозь пламя, но теперь его голубые глаза снова ясны. Ночи психозов и мучений остались в прошлом.

По крайней мере, это выглядит именно так, когда они с нежностью друг к другу снова занимаются любовью в той самой голубой комнате, еще не зная, что это последний раз. Именно так это выглядит, когда она сообщает ему о том, что беременна, и он подхватывает ее на руки и кружит, обняв. Это выглядит именно так, когда она украшает детскую, а Деннис радостно обнимает ее на кухне солнечным утром, прижимает ухо к ее животу, превосходный будущий отец, а Шарлен улыбается, заливается румянцем и вся сияет в платье для беременных с изящной вышивкой — наконец-то, ее мечты о супружестве стали явью.

В октябре он вновь начинает ездить в студию, записывает Луизу Райт. На третий день Красная Армия уже оккупирует территорию. Бункер запечатан. Götterdämmerung — настали сумерки богов.

Возможно, все происходит так. Дело к вечеру, мужа нет дома, Шарлен во дворике, поливает цветы возле гаража, пытаясь хоть чем-нибудь занять себя под мирным солнцем Малибу, в то время как ее мысли далеко, они там, с окунувшимся в битву мужчиной, которого она любит. До чего же ей хочется найти хоть какой-нибудь способ сделать так, чтобы он прекратил делать то, что делает; но она знает, что способа нет. Ну почему творчество и саморазрушение для него связаны неразрывно?

Она равнодушно поливает «анютины глазки», и тут замечает, что висячий замок на гараже не заперт.

Поначалу она ничего не делает. Он давно внес ясность: без него ей совершенно ни к чему ходить в голубую комнату, ей нечего там делать. Но пожалуй, именно сейчас ей больше, чем когда-либо, нужно напоминание о его нежной, кроткой стороне. Она бросает шланг и, стараясь сильно не напрягаться, осторожно поднимает гаражную дверь.

Сосредоточенно держась за перила, вставая обеими ногами на каждую ступеньку, она поднимается по внутренней лестнице; клинки пыльных лучиков солнца соскальзывают с ее выпирающего под тканью свободного платья живота.

Она входит в голубую спальню, открывает жалюзи, и святилище наполняется отраженным от океана светом. Как же она любит эту сентиментальную комнату! В бесцельной тоске Шарлен бродит по ней, крутит глобус, поглаживает столбик кровати, с нежностью рассматривает нижнюю кровать — так трогательно, столько страстных желаний подростка она, и только она воплотила для него в реальность; к тому же именно здесь был зачат ребенок, что сейчас в ее чреве.