— Я много думала все эти дни. О тебе. Точнее, о нас, — тут же поправилась она.

— Наверное, гадости? — улыбнувшись, спросил я.

— Нет, почему гадости? Я… Знаешь, мне кажется, что я смогла бы жить так, как живут все остальные… Я буду твоей маленькой женой, и вместе нам будет совсем-совсем ничего не страшно, правда? А потом я рожу тебе мальчика. У нас будет много детей, и дом, красивый и просторный, на самом берегу моря…

Она мечтательно улыбалась, уткнувшись в мое плечо, а я нежно и ласково поглаживал ее короткие спутанные волосы, и думал, думал… Наверное, я все-таки пессимист и склонен к поиску дерьма даже в шоколадных конфетах, но таким уж я уродился. В самом прямом смысле этого слова. Всем сердцем веря ей и желая, чтобы каждое слово Паолы стало реальностью, я какой-то самой дальней, самой трезвой и безжалостной частью рассудка понимал, что… Этого не может быть. Потому что не может быть никогда. Слишком мы разные, слишком много в нас заложено разных граней. Сегодня жизнь повернула нас и на миг соприкоснулись самые схожие, близкие друг другу части наших душ. Но утром наступит завтра, и будет новый поворот. У меня никак не шла из головы фраза, сказанная Давидом в машине: «…Вы изменили позиции всех участников этой игры. И то, что было вчера, завтра уже будет отдаленной историей». Завтра… Паола страдала, потому что лишилась многого. Я отказался от многого, чтобы не испытывать страданий. Забавная игра ума, парадокс, но мне было мучительно больно именно от того, что я знал. Быть идиотом намного проще, чем не быть им.

Паола заснула буквально у меня на руках. Бережно укрыв ее простыней, я осторожно встал и на цыпочках подошел к окну. Сигареты лежали на подоконнике, и, взяв пачку, я машинально выбил одну, потянулся за зажигалкой и… Замер. Внизу, прямо под окном, послышался какой-то металлический звук. Напряженно вслушиваясь в оглушительную тишину, я усиленно отгонял от себя то, в чем уже практически не сомневался: там, у дома, враг. И… Возможно, уже не только у дома. Разом обострившиеся чувства реагировали на малейшие шумы, и я, еще не услышав, знал наверняка — кто-то поднимается по лестнице. И это не Давид, и не хозяйка дома. Крадучись, я тенью скользнул к кровати и, одной рукой зажав Паоле рот, второй сильно встряхнул ее за плечо. Она проснулась мгновенно, успела испугаться, и только моя рука помешала ей вскрикнуть.

— Быстро одевайся! — шепотом, одними губами произнес я. — Пришли наши друзья.

Она сразу все поняла и, бесшумно спрыгнув с постели, бросилась к своей одежде. За это время я успел натянуть брюки, кинуть белую футболку в сумку, достать оттуда оба автомата и пистолет. Даже носки, и то не достались врагу. Сержант Вуцик, когда-то обучавший меня подъему за 45 секунд, мог бы сейчас мной гордиться. Бронежилет я, не раздумывая, бросил Паоле.