— Паоло… Не работал ли он с ней над реставрацией Рафаэля?
Девушка в смятении зажала рукой рот:
— Ой, простите, синьора, совсем забыла, что…
— Ничего, Нина. Это было давно. — Донна улыбнулась той улыбкой, которой обычно подбадривала тех, кто немел перед микрофоном. — Скажи, а Паоло — он женился?
— Ну да, — взахлёб заговорила девушка, — хотя два года ждал, что, может, вы передумаете! Очень романтично, правда? А потом сдался и женился на Флавии. По крайней мере, так рассказывала Шарлотта, женился пять лет назад под Рождество, когда я приехала сюда с Сицилии. Как-то вечером мы с Шарлоттой были на кухне, готовили
— Тогда она и рассказала о… — осторожно вернула Донна девушку к интересующему её предмету.
— О да… кажется, я спросила её, не впрямую, конечно, почему она осталась тут, а не вернулась, и как вышло, что женщина её достоинств вышла за Франческо, моего дядю, который, может, хороший мороженщик, но нужно смотреть правде в глаза, правда? Скажем так, не самая яркая лампочка в люстре… — Нина остановилась, возможно вспомнив, что следует хранить верность человеку, которому стольким обязан, но удержаться не могла. — Всё равно, может, вы не забыли, что Шарлотта иногда была способна за целый день не проронить ни слова? Но в тот вечер, когда я спросила, как они встретились… в общем, она начала и, видно, не могла остановиться. Она раскатывала, вытягивала и переворачивала жёлтый пласт теста, каждый раз подсыпая немного муки, и пласт становился длиннее, шире, и тоньше, и эластичнее, и то же самое её рассказ. Всё это время она не переставала раскатывать тесто и резать большим ножом на длинные пергаментно-жёлтые ленты, как фразы. Так, — улыбнулась девушка Донне, — я и услышала обо всём, понимаете… о вас и Паоло, о немой и обо всём остальном. И вы не можете представить, что Шарлотта сказала в конце, потому что на неё очень не похоже быть хотя бы чуточку суеверной…
В дверях появилась Шарлотта, неся поднос с кофе и пирожными.
— Что там Нина нафантазировала обо мне?
Девушка широко улыбнулась и договорила:
— Картина была свидетелем, сказала тогда Шарлотта, единственным, который, не в пример нам, увидел надвигающиеся перемены (или Возрождение, революцию, трагедию — назовите это как хотите), несмотря на то что каждый из нас получил недвусмысленное предупреждение.
В конце концов Донна осталась: посмотреть, как Прокопио переделал кафе, и полюбоваться рисунками тортов для сельскохозяйственной ярмарки этого года. Осталась на стаканчик вина и обед, долгий, но без вычурных блюд, во время которого часто ловила взгляд, устремляемый Прокопио на жену, и тогда вокруг его глаз блуждала лёгкая улыбка, словно он не мог поверить своему счастью, а лицо Шарлотты, смотревшей на него, озарялось изнутри.