— Точно такая же фотография, как и та, что находится в сейфе моей матери, и точно такая же, какую я получил в Цюрихе от Келлера.

Повернувшись к Марии Бонетти, он спросил:

— Как к вам попала именно эта фотография? Ведь ваш отец делал тысячи снимков туристов.

Мария Бонетти смутилась.

— Однажды отец отдал ее мне, заметив, что когда-нибудь она может стоить денег.

Бродка удивленно поглядел на нее.

— Стоить денег?

— Да, — ответила молодая женщина. — Эта фотография — фурор.

— Не понимаю, — признался Бродка. — Что в этой фотографии такого особенного?

— Мужчина, который стоит рядом с вашей матерью, — ответила Мария Бонетти.

— Вы его знаете?

— Его знают все. Присмотритесь к фотографии более внимательно.

Жюльетт вернула фотографию Бродке.

— Не имею ни малейшего понятия, кто бы это мог быть.

— Это — Александр Маник. По крайней мере, его звали так, когда был сделан этот снимок. Сегодня он — Папа Римский.

Жюльетт схватила Бродку за руку. Тот стоял, словно окаменев. Он с трудом собрался с мыслями. Многое из того, что до сих пор казалось непонятным, теперь внезапно стало ясным как день. Одновременно с этим в голове мелькнула почти неуловимая догадка.

— Думаю, сейчас нам лучше оставить Бродку одного, — сказала Жюльетт, обращаясь к Зюдову и Марии Бонетти.

Оба охотно послушали ее, и Жюльетт проводила их к выходу.

Еще мгновение Бродка потерянно озирался в холле отеля, когда к нему вдруг подошел человек. На нем был простой темный костюм, и ничто не указывало на то, кем он был и откуда пришел.

— Синьор Бродка? Александр Бродка?