Взгляд Карло был устремлен на камеру.
– Кристофер Пэйджит – мой отец, – откровенно говорил он, – а Мария Карелли – моя мать. И единственное, что могу сказать о них кому бы то ни было, – я горжусь ими.
– Боже мой, – пробормотал Пэйджит. – Как мне не хотелось этого.
Снова появилось лицо репортера.
– И единственный комментарий мистера Пэйджита и мисс Карелли – это сообщение для печати, полученное из офиса мистера Пэйджита, в нем он заявляет: "Карло Карелли Пэйджит – наш сын. И единственное, что мы можем сказать о нем кому бы то ни было, – мы гордимся им".
– Мы сразу же решили с Марией: никаких интервью о Карло или о том, что связано с Карло, – пояснил Пэйджит. – Это единственное, в чем у нас не было разногласий за многие годы.
Терри задумалась.
– Я думаю, она любит его… по-своему. Хотя мне это непонятно.
У Пэйджита был отсутствующий взгляд.
– А знаете, что я сделал, узнав от нее, что она беременна? Спросил: чей ребенок?
Терри взглянула на него:
– С той поры прошло много времени, Крис. И что бы вы там ни говорили, теперь это не имеет значения.
Какое-то мгновение они молчали, потом Пэйджит обернулся к ней:
– Я искренне сожалею, что отрываю вас от Елены.
– Я скучаю без нее, но, кроме мыслей о Елене, меня волнует еще очень многое. – Терри смолкла, ей снова пришла в голову мысль, что нет уже той прежней уверенности в благополучном будущем Елены. Но этого она не могла сказать Пэйджиту и только добавила: – Карло – вот кто меня больше всего беспокоит.
Он, казалось, собирался о чем-то спросить, но передумал. Сказал только:
– Я боюсь этого слушания. Боюсь из-за Марии, из-за себя, а больше всего из-за него. Похоже, я сильно рискую.
Терри знала, что это правда, эксперты-юристы на телевидении уже приговорили его, хотя они и не знали, чем он рискует.
– Но назад пути нет, – ответила Терри. – Относительно Шелтон у меня есть кое-какие мысли.