— Что произошло?

Бентон закрыл глаза. Он обязан все рассказать Корнелиусу. Почти двадцать лет он нес на себе груз вины за роман с Мартой. Возможно, сейчас настал момент хоть как-то искупить ее. И пусть Молман катится к черту!

— Мы были в Купугани и разместились в коттедже, стоявшем отдельно — в нескольких сотнях метров от основного лагеря. Нас поселили подальше от остальных туристов: в те дни белая женщина и черный мужчина могли вызвать проблемы даже в таком удаленном месте. Было раннее утро, и мы вставали. Я брился в ванной, а она лежала на кровати и писала дневник. Дверь в ванную была открыта. — Он открыл глаза. На лбу блестели капельки пота. Бентон взглянул на свои руки. — Раздался хлопок выстрела, потом звон разбитого оконного стекла. Марта закричала. Я обернулся и посмотрел. Послышался новый выстрел. — Бентон с трудом проглотил слюну. — Она перестала кричать. И замолчала. — Он сморгнул и посмотрел на Корнелиуса. — Она умерла на месте. Я бросился к ней и, услышав еще один выстрел, пригнулся. Кругом все было залито кровью. Дневник упал на пол и лежал у кровати. Я схватил его и ползком перебрался обратно в ванную. Потом захлопнул дверь, разбил окно, выбрался наружу и пустился бежать.

— Ты видел, кто стрелял? — спросил Кальдер.

— Нет, — ответил Бентон. — Я бросился по тропинке в сторону сарая, где хранился всякий инвентарь, и спрятался за листами кровельного железа. Я услышал, как мимо меня кто-то пробежал, а через несколько секунд вернулся обратно. Этот человек обыскал сарай, но посмотреть под листами железа не догадался. Я подождал минут десять, а потом осторожно добрался до основного лагеря. Больше я ее не видел — я имею в виду ее тело. Приехала полиция и арестовала меня. Они били меня, пытаясь вырвать признание. Потом появилась какая-то шишка, и по его приказу отпустили. Он сказал, что убьет меня, если я хоть кому-нибудь проболтаюсь, что был здесь. — Бентон снова посмотрел на Корнелиуса. — И он не шутил.

Корнелиус хмыкнул.

— Когда я вернулся в Нью-Йорк, ко мне приехала мать Марты, — продолжал Бентон. — Я хотел ей все рассказать, но был слишком напуган. Я боялся южноафриканской полиции, боялся тебя.

— Это я могу понять, — пробурчал Корнелиус.

— Но, вернувшись в Нью-Йорк, ты же оказался вне досягаемости южноафриканцев? — спросил Кальдер.

Бентон покачал головой.

— Полицейского звали полковник Молман. Я буду помнить его всю жизнь. Он был очень убедителен. Он заверил, что меня найдут в любом уголке мира, где бы я ни спрятался, и я поверил ему. А то, что Тодда чуть не убили, когда он начал задавать вопросы, это только подтверждает. Поэтому когда Алекс хотел узнать о письме Марты матери и дневнике, я, естественно, ничего рассказывать не собирался.