Ой. А на корабле? Два наших телохранителя оказались зверски убиты. И я думаю, что это дело бандитских рук монаха. Что я пережила. Это ужас.

Это демон ужаса. Там, где он, там все время пропадают или погибают люди. Стрельба. Кровь. Постоянное напряжение. Впереди какая-то серая бездонная пропасть. Каждую секунду ожидаешь что-нибудь трагическое.

Уже в Кейптауне ходили слухи, что на корабле погибло около тридцати человек. А его черт раненый жив. Жив! И никто того не тронул. Почему другие погибают? Ничего не понятно. Он какой-то не такой. Не от мира сего. Я подсела к нему в ресторане. И что же? Он же тупой. Деревянный.

Ему глубоко все равно-красивая ты или нет. У него глаза… У него пустые глаза. У него нет глаз. Ты, мамочка, была сто раз права. Зря я только нервы потрепала и деньги потратила. Столько страху натерпелась и только для того, чтобы понять, что он мне не пара. А пока до Африки доплыли, я думала, что не переживу. Каждая секунда, как набат по голове. Я никогда не представляла, что где-то могут так убивать.

Стрелять. Где полиция? Где власти? Все сходит преступникам с рук.

— Доченька. Милая, — мать нежно привлекла к себе свою взрослую дочурку. — А кто в этом мире не преступника-Поцеловала ее в лобик. — Но я так, к слову. Ты ничего не слышала о нем. Мне рассказывали, что он совсем не глуп. Кое-чему выучен. Стремится много читать.

— Ты что, мама? Разве образованный джентльмен, мистер, месье, сеньор, кабальеро наконец, могут так жестоко действовать?

— Ты очень желала уничтожить свою маленькую соперницу. Еще совсем девочку, ребенка. Это ты считаешь в порядке вещей. А для других это преступление.

— Но она мне мешала!

— А ты ей не мешала?

Голос мадам прозвучал с глубокой и печальной иронией. Но дочь не поддавалась логичной сентиментальности.

— Кто она? А кто я?

— А кто ты? Твое личное благополучие и то, кто ты есть сегодня, тоже зиждется на тех огромных деньгах, которые весьма щедро окрашены кровью и обильно политы слезами людей. Ты выросла эгоисткой больше, чем я. Тебе можно-другим нет. Если жить только по этой психологии, то выше животного не подняться в своем бытие. Еще злобно наговариваешь на монаха. У него жизнь такая. Его загнали в эти жестокие условия. Ты на лайнере «люкс» чуть не умерла со страху, а он уже несколько лет так живет, преследуемый некоторыми могущественными силами. И он, между прочим, не озлобился на людей. Не стреляет куда ни попадя.

— Но ты сама меня отговаривала тогда.

— Я и сейчас стою на этой позиции. Я знала, что тебе, еще эгоистичному ребенку, не под силу понять аскетичную натуру монаха. Ты же в мужья себе его выписывала. Еще меня оскорбляла.