Я попытался представить, как это отразится на моих партнерах, на моих служащих и секретарях. Вряд ли они будут в восторге, когда обнаружат, что мистер Саттер ввел в круг клиентов фирмы личность из криминального мира. Пока потоки воды продолжали низвергаться на мою голову, в мозгу уже формировался яркий образ того, как мои отец с матерью, путешествуя по Европе, листают свежий выпуск «Интернэшнл геральд трибьюн» в поисках очередной истории о голодающих народах и политических репрессиях и вдруг натыкаются на статью о мистере Фрэнке Белларозе, главаре нью-йоркской мафии. «Это случайно не сосед нашего сына, забыла, как его звать?» — спросит мать. А отец ответит: «Да, кажется… смотри-ка, здесь упоминается Джон Саттер. Должно быть, это наш Джон». И мать скажет: «Да, скорее всего. Послушай, я рассказывала тебе об этом прелестном маленьком кафе, которое я сегодня видела на Монмартре?»

Безусловно, мои друзья из клуба «Крик» проявят к этой истории куда больший интерес. Я представил Лестера, Мартина Вандермеера, Рендала Поттера, Аллена Депоу и нескольких других, сидящих в креслах, кивающих с видом знатоков, или, возможно, покачивающих головами в знак недоверия, или делающих другие, приличествующие этому поводу жесты. И Лестер заявляет во всеуслышание: «Вся беда в том, что Джон оказался бесхарактерным человеком. Мне так жаль Сюзанну и детей».

Джим и Салли Рузвельты, в отличие от других, были настоящими друзьями и не стали бы судить меня строго. Я всегда могу рассчитывать, что, если я их попрошу, они выскажут мне свое мнение прямо в лицо. Тем не менее еще примерно месяц я буду избегать встреч даже с ними.

Далее идут мои родственники, мои дяди и тети, включая тетю Корнелию и дядю Артура, а также моих многочисленных двоюродных братьев с их женами и целую орду остальных туповатых сородичей, с которыми я вынужден общаться по случаю Пасхи, Дня благодарения, Рождества, а также свадеб и похорон. Слава Богу, День благодарения уже был три месяца тому назад, свадеб вроде бы не намечалось и никто не собирался давать дуба (хотя я не удивлюсь, если после сегодняшних событий это случится с тетушкой Корнелией). Если они перестанут меня замечать, я буду только рад, но боюсь, что они, наоборот, не дадут мне проходу со своими вопросами относительно моей тайной жизни в качестве советника мафии.

Оставались еще Каролин и Эдвард. Хорошо, что я успел предупредить их о возможном развитии событий. Поэтому, если сейчас они услышат об этом из других источников, они смогут сказать: «Да, мы знаем об этом. Мы во всем доверяем нашему отцу». Чудо-дети. Правда, я подозреваю, что Каролин выкажет некоторую холодность в отношениях со мной, но в душе она будет очень переживать. Она все время живет внутренней жизнью. Эдвард, по всей вероятности, заведет себе альбом, в который станет наклеивать вырезки из газет. Хотя, если честно, мнение детей, включая и моих собственных, меня совсем не интересует.