Вернее, речь тут идет скорее не о вине, а о потере чувства ответственности. Если коротко, то это она сочла Фрэнка Белларозу более интересным и более мужественным типом, чем ее собственный муж. Ее мужу, которому вовсе не безразлично, что думает о нем его жена, это очень не понравилось. Ее муж оказался очень ревнивым. Ее муж считает себя во всем равным Фрэнку Белларозе, а во многих отношениях даже выше него. Но провозглашать такие вещи нет никакого смысла. Это надо доказывать на деле.

И поэтому, когда представилась такая возможность — а она, по иронии судьбы, представилась благодаря опять же Фрэнку Белларозе, — муж, движимый больше гордыней, чем здравым рассудком, приступил к разрушению собственной жизни только для того, чтобы показать всем, кто он такой.

Сожалел ли я о своем поступке? Ничуть, поверьте. Я даже чувствовал себя лучше, чем когда бы то ни было, но, конечно, понимал, что пожалеть мне еще придется.

Я вышел из-под душа, вытерся и, вглядываясь в запотевшее зеркало, изобразил на лице вымученную улыбку. Улыбайся, болван, ты получил, что хотел.

Это была безумная ночь. Телефон звонил не переставая, постоянно входили и выходили какие-то люди. Было ясно, что дон вовсе не прячется, а просто перенес свой «двор» из «Альгамбры» в «Плазу».

Еще с вечера начались звонки из информационных агентств, прессы и с телевидения — вероятно, слух о том, что Беллароза находится именно в этом отеле, распространился через прислугу или через гостей дона. Но на такие звонки Беллароза не отвечал, а мне посоветовал до завтрашнего утра не делать никаких заявлений. Несколько бойких, если не сказать назойливых, репортеров пытались прорваться в наши апартаменты, но были встречены Винни, опытным стражем ворот дона Белларозы. Он избрал любопытную тактику борьбы с журналистами.

— Впустить я вас впущу, но потом уже не выпущу, — предупреждал он их.

На такое приглашение никто не откликнулся. Но я могу поклясться, что слышал голос Дженни Альварес, спорящей с Винни.

Официанты установили в гостиной барную стойку и всю ночь приносили в апартаменты еду. Телевизор не выключали, он был настроен на сводную программу новостей, где каждые полчаса крутили сюжет о Белларозе, внося в него незначительные дополнения. Текста я не мог разобрать из-за рокота голосов в номере, но зато раз в полчаса имел возможность наблюдать, как по ступенькам суда спускаются Беллароза и Саттер.

Большинство из тех людей, которые прибывали в гостиницу, были, по всей вероятности, вассалами великого padrone[27], капитанами и лейтенантами его собственной организации. Они обнимались с ним, целовали его, а самые незначительные личности довольствовались рукопожатиями. Некоторые из пожилых людей, взяв дона за руку, кланялись. Они явно прибыли сюда за тем, чтобы выразить преданность своему хозяину. У меня возникла странная ассоциация — эта империя Белларозы напомнила мне средневековое княжество, в котором никакие законы или правила поведения не писались на бумаге, но были негласно соблюдаемы, где клялись на верность под страхом смерти, где все решалось при помощи интриги, и путь к власти лежал через странную смесь принципов наследования, молчаливого согласия и дворцовых убийств.