— Теперь, — сказала Германс, — ты узнаешь все, что хочешь. Прежде всего, твой Малуан — подлец.

— Кому говоришь ты это?

— Во-первых, он уверял меня, что тебя укокошили!

— Ну, что же, он мог так думать. Я и сам был уверен, что придется мне протянуть ноги.

— Наконец, понимаешь, горе, печаль, уединение.

— Оставим, оставим это!

— Он клялся мне в вечной любви.

— Неужели?

— Он говорил; что женится на мне!

— Полно, брось ты эти глупости! Продолжай. Словом, ты его любила.

— О, так себе. Посуди сам.

— Германс!

— Ты сейчас поймешь. Вот, дня через три, он мне и объявляет, что намерен удрать. О, я впала в отчаяние.

— Дальше?

— Куда ты отправляешься? — спрашиваю я его. — «Не твое дело!» — отвечает он. — Я выхожу из себя.

— А потом?

— Он ничего не хотел говорить. Промямлил только о каком-то дальнем путешествии… по делам. Я сначала, было, все это враньем сочла! И мне хотелось знать! Я подозревала тут женщину! Я была не лучше сумасшедшей! Но вот он засыпает…

— Германс!

— Я тихонько встаю. Обшариваю его карманы и в куче разной дребедени нахожу бумажку, на которой написано было: «Маладретт и К° в Круазике». Постой, думаю я, ведь это на море! Соображаю, что это близ Нанта. Он просыпается, я ласкаюсь к нему.

— Опять, Германс!