Некоторые из них срывали с разбитых статуй медные дощечки, принимая их за золото.

Вдруг все в растерянности остановились: перед ними возвышалась величественная Ангорская пагода, озаренная последними лучами заходящего солнца.

Охваченные благоговейным трепетом, Волки невольно замерли перед этим гранитным колоссом. Наконец добрались они до цели! Перед ними была Мертвая Царица древнего Востока, как на незыблемом троне покоившаяся на этом мраморном фундаменте.

30 ВЕЛИКИЙ ЧАС

30

ВЕЛИКИЙ ЧАС

При виде этого величия все были объяты суеверным восторгом.

Сам Бискар чувствовал какой-то почтительный страх. Этот мертвый гигант приводил его в замешательство, коснуться его казалось святотатством.

Эксюпер с сияющим лицом упал на колени, преклоняясь перед этим невидимым миром, полным глубокой силы и могущества. Он наслаждался теперь торжеством науки. Наконец-то вознаградились все его страдания, его долгие муки!

Ему вспомнился Лемуан. Насмешливая улыбка заиграла у него на губах. Низость этого человека потешала его. Как мог такой невежда осмелиться мечтать о подобных победах!

— Стой! — закричал вдруг Бискар, уже успевший преодолеть волнение и обрести обычное хладнокровие.

При звуке его голоса, который казался еще резче, еще пронзительнее среди величественного безмолвия природы, все вздрогнули.

Бискар быстро подошел к Эксюперу и, дружески хлопнув его по плечу, сказал:

— Ты сдержал слово, это хорошо. Теперь тебе остается только довершить начатое дело. Взглянем на надпись, которую ты переводил тогда!

Эксюпер вздрогнул. Он витал в мире поэзии. И вдруг его так грубо возвращали к жалкой действительности.

— Ах да, сокровище! — сказал он, покачав головой. — К чему это теперь?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вы жаждете золота, драгоценных камней, — отвечал Эксюпер, пожимая плечами. — Какой слиток золота, какой алмаз может сравниться с этой бесподобной, восхитительной драгоценностью, которая поразит свет, доказав ему, что вместо воображаемого прогресса, он ступил на низшую ступень развития?

Бискар едва скрывал свою досаду.

— Брось на время поэзию! — резко сказал он. — Примемся лучше за дело! Надпись!