— Не знаю, — покачала головой я. — Просто иначе все теряет смысл.

38

38

Я очень долго не позволяла себе вспоминать катастрофический старт своей взрослой жизни. Позже я будто установила в мозгу автоматический выключатель, который срабатывал при любой угрозе воскресить в памяти хоть малейшие подробности моего первого семестра в университете. За прошедшие годы воспоминания слились в нечто гигантское, бесформенное, отвратительное, существующее на задворках моего сознания, и я желала, чтобы там оно и оставалось.

Однако после ухода Лиз я вдруг поняла, что помимо своей воли осознанно смотрю в прошлое и украдкой для себя отыскиваю в памяти подробности. Я чувствовала себя так, словно глаза мои были завязаны, а вытянутые вперед пальцы натыкались на что-то вязкое, холодное, пульсирующее. Ожили давно забытые картины. Вот я в два часа ночи пробираюсь по тускло освещенной лестнице общежития. Тишина нарушается лишь гудением лампы дневного света, непроглядная тьма за окнами и никакого движения. Страх сжимает мне горло при мысли, что кто-нибудь может появиться. Пустой вестибюль, большие часы, равнодушно отсчитывающие секунды. Я заранее решила запастись едой на следующие два дня, потому что завтра мне похода сюда не осилить…

Я перенеслась в прошлое и вновь ощутила ледяной пол босыми ногами, почувствовала страх, исходивший от всего, что меня окружало. Воспоминания, как и следовало ожидать, были жуткими — и вместе с тем неопровержимо свидетельствовали в пользу реальности моего нынешнего страха, пусть даже этого никто не понимал.

По мере того как я вспоминала то кошмарное время и сравнивала его с тем, что переживала сейчас, крепла моя убежденность в собственной правоте. Все, что я сказала Лиз, было чистой правдой. Сейчас я испытывала не безотчетный ужас, но обоснованную боязнь врага из плоти и крови. Врага, существующего так же реально, как я сама, как осколки стекла, усыпавшие в прошлый вторник пол этой кухни, как труп Сокса на садовой дорожке.

Внезапно мое жгучее желание уехать из дома в Борнмут пропало без следа. Впервые почти за неделю я поймала себя на том, что думаю о Ребекке, о ее до странности необычных отношениях с приемным отцом. Перспектива продолжить расследование была важнее, чем благословенное отвлечение от страхов. Если бы я знала о жизни Ребекки все, размышляла я, то сумела бы понять теперешнюю ситуацию. Я понимала, что хватаюсь за соломинку, но ничего иного под рукой не оказалось. Только страх, причины которого пока не выяснены, догадки, предположения и вопросы, на которые нет ответов, — к примеру, что в действительности связывало Ребекку и мистера Уиллера и как далеко он готов зайти в мести за нее.