— Вы обратились в полицию?

Она мотнула головой.

— Рядом с Макси лежало письмо, придавленное камнем, чтобы не унесло ветром, — я обратила внимание даже на эту мелочь. Я была в таком ужасе, что уже и бояться перестала, как ни парадоксально это звучит. Текст был составлен из букв, вырезанных из газеты и наклеенных на лист писчей бумаги. Мне советовали убраться, в противном случае меня ждет участь Макси. А если я обращусь в полицию, то я опять же следующая на очереди. — Снова глубокий, прерывистый вдох, противоречащий непроницаемому лицу. — Я чувствовала себя так… даже и не знаю, как я себя чувствовала. Когда мне выбили стекла, мне казалось, что ничего хуже случиться не может, но вы в курсе, что случилось. Только тогда я обратилась в полицию. Сообщила об анонимных письмах, о безмолвных звонках.

— И что полиция?

— Да ничего. Может, я и вправду параноик — хотя это вряд ли, — но я видела, что они думали: «Дыма без огня не бывает», читая письма с угрозами. И записки покороче. Кто-то резинками прикрепил их к камням, которыми и расколотили все окна в моем доме. Полицейские верили, что это должно быть правдой. А иначе — чего ради кому-то пускаться во все тяжкие, чтобы выжить меня?

— Очень похоже на полицию, — подтвердила я. — А что было в письмах?

— Бред сумасшедшего. Я вообще ничего не понимала. «Вон отсюда, Ребекка Фишер», «Мы знаем, что ты сделала». В записках, прикрепленных к камням, примерно то же самое: «Убирайся вон. Это последнее предупреждение». Все были составлены из букв, вырезанных из газеты, — точно так же, как в письме, которое я нашла возле убитого Макси. Вырезанные из газеты буквы, наклеенные на большой лист бумаги.

— Могу представить себе, что вы пережили.

— Ой, даже вспоминать жутко. А объяснению вообще не поддается. Частью моего сознания я понимала, что произошла дикая ошибка и что все разъяснится. — Пока Джералдина молчала, перед моими глазами вставало мое настоящее, образы которого высветило ее прошлое. — Но когда убили Макси, я поняла: ничего не разъяснится и не прекратится. До сих пор казню себя за то, что не приняла угрозы всерьез с самого начала. Макси было всего восемь лет. Конечно, тогда я не обратилась в полицию. А вы как поступили бы?

Я молча покачала головой.

— Ирония судьбы. Я бы сказала — жуткая ирония, — негромко продолжала она. — Я ведь переехала в Эбботс-Ньютон, потому что городок выглядел таким тихим, таким мирным, таким живописным местом. Незадолго до этого я развелась с мужем, я не работала и хотела начать жить заново. На прежнем месте меня ничего не удерживало, дети давно разъехались, и после развода я осталась совсем одна. Мне досталась собака и вполне приличное содержание, а большинство друзей оказались друзьями моего бывшего мужа… — Джералдина перевела дух, опустив глаза на сложенные на столе руки. — Мне всегда хотелось жить в Дорсете — с тех пор, как еще школьницей я прочитала Томаса Гарди. К тому же и Колин жил в Дорсете. Мы были вместе до моего замужества и потом оставались близкими друзьями. Он одобрил мое решение переехать, считая, что перемена обстановки пойдет мне на пользу. Впервые увидев Эбботс-Ньютон, я просто не поверила своему счастью. А уж когда увидела дом на Плаумэн-лейн… Казалось, после Тисфорда я попала в совершенно другой мир.