Я свернула в первый же переулок за кафе и нисколько не удивилась, очутившись на пустыре, среди зарослей, за которыми возвышался большой дом с обвалившейся штукатуркой и заколоченными окнами. Мягкий солнечный свет и чистое голубое небо придавали этой картине печальную красоту. Приблизившись к дому, я явственно ощутила запах сырости и гниения. Входной двери, похоже, давно не было, а в темноте дверного проема солнечные лучи причудливо отражались от каких-то серебристых блесток. Приглядевшись, я поняла, что это паутина, раскинутая между косяками, словно для защиты обитателей дома, кто бы это ни был. В центре сидел паук с мохнатыми лапами и щетинистым, причудливо раскрашенным черно-оранжевым телом. Таких гигантских пауков я в жизни не видела.
Равнодушно и без намека на брезгливость я подошла и взмахом руки разодрала паутину. Клейкие нити прилипли к моим пальцам. Паук свалился на землю, резво бросился в дом и растворился во мраке. Свет вдруг сгустился и приобрел неестественный оттенок, как будто солнечные лучи пробивались сквозь толстое, пыльно-желтое стекло.
Переступив порог, я вошла в прихожую. Запах тления был непереносим, но я даже не поморщилась, не испытывая ничего, кроме смутного любопытства. Из огромных дыр в прогнивших стенах свешивались букеты полевых цветов, роскошные, составленные явно искусным флористом. Я поставила ногу на первую ступеньку лестницы, чтобы взглянуть на комнаты наверху.
Меня вырвал из сна пронзительный визг охранной сигнализации.
Я слышала этот звук раньше, когда мастера настраивали систему, — они включили ее на несколько секунд без передачи сигнала на пульт, чтобы показать, как она работает. Сейчас этот звук обрушился на меня потоком ледяной воды. Бездушный оглушительный визг, ритмично повторявшийся через определенные промежутки, проникал повсюду, забивая любые другие звуки. И мысли.
Меня прошиб пот животного страха, рот наполнился слюной с мерзким металлическим привкусом. Вопли сигнализации напоминали скрип ржавого гвоздя, который выдергивают из доски.