— Меньше, если исключить вот эту часть. — Джейк отсек рукой западный берег. — Кладов не входит, он в русской зоне. — Он переместил руку и закрыл нижнюю часть. — Потсдам исключаем. Где-то вот тут. — Он провел пальцем от Шпандау до Ванзее, порядочный кусок Груневальда. — Куда он мог поехать?
— Человек, который говорит только по-английски? Я бы предположил, что к американцам. Судя по моему опыту, они предпочитают это.
Целендорф. Джейк переместился через лес. Карта под его рукой ожила. Кронпринцалле, штаб. Пресс-центр. Гельферштрассе. Комендатура, через улицу от института кайзера Вильгельма, связь с Эмилем. Но ИКВ закрыт, уже много месяцев окна темны. Прямо в Груневальд?
— Какой вопрос? — сказала Лина.
— Простите, я отвлекся. Один маленький момент. Меня интересует период времени, когда муж приезжал за вами. В ту последнюю неделю. Знаете, я тогда был в Берлине —
— Да.
— Такая неразбериха. К тому же мародерство, — сказал он, покачивая головой, как будто ему и сейчас было стыдно за такое поведение. — Интересно, подумал я, как вы узнали, что он был здесь? Вы с ним виделись?
— По телефону. Он все еще работал, даже в то время.
— Помню. Воды не было, но телефон работал. Значит, он позвонил?
— От своего отца. Он хотел заехать за мной, но на улицах…
— Да, было опасно. Русские там были?
— Еще нет. Но рядом. Где-то между нами, полагаю, а какая разница? Это было невозможно. Немцы вели себя так же отвратительно, стреляли в каждого. Я боялась выйти из больницы. Считала, что там я по крайней мере буду в безопасности. Даже русские не…
— Для него это было ужасно. Быть так близко. После того, как он столько проехал. Я думаю, что башня ПВО рядом с зоопарком все еще была безопасным местом, но он, возможно, не знал об этом. И не пошел тем путем.
Лина взглянула на него:
— Не надо его винить. Он не трус.
— Что вы, дорогая, я никого не виню. Не за ту неделю.
— Я хочу сказать другое. Это я попросила его не приходить.
— Ага.
— Это я струсила.