— Подробнее, Бланшар.

— Видите ли, профессор, мне хотелось бы переговорить с вами лично, не по телефону, — рискнул Пьер, опасаясь получить отказ.

— Когда вам будет удобнее меня навестить?

Пьер постарался скрыть свое ликование. Старик Лаваль слыл подлинным знатоком античности, но при этом обладал скверным характером. Он вполне мог бы заявить, что слишком занят и в ближайшие недели не сможет принять Пьера. Такой ответ стал бы для журналиста настоящей трагедией.

— Когда предложите.

— Сегодня у меня свободный вечер.

— Значит, я могу нанести вам визит?

Бланшар до сих пор не верил в такую удачу.

— Когда вас ждать?

— Вы, наверное, живете все там же, на бульваре Ла-Шанель?

— Дом тридцать два, четвертый этаж.

— Я смогу приехать меньше чем через час.

— Что ж, я вас жду.

Профессор Лаваль как будто шагнул в мир со страниц Бальзака или Золя. Он одевался в черный костюм-тройку, носил галстук с толстым узлом и накрахмаленный воротничок. Обувью ему служили громадные туфли. Пьер не понял, то ли это домашний костюм профессора, то ли он спешно переоделся к приходу гостя. Лаваль выглядел точь-в-точь как преподаватели на фотоснимках эпохи Первой мировой войны. Это был приверженец строгих правил, живущий вне современного мира, почти повернувшись к нему спиной, — лучшего журналист не мог бы и пожелать.

Лаваль принял его сдержанно, но любезно. Старомодным в этой квартире было все, включая и запахи. Лаваль вел своего гостя по длинному полутемному коридору и спросил на ходу:

— Что у вас стряслось, Бланшар?

— Видите ли, профессор, в моих руках оказалась копия древнего текста, смысл которого я хотел бы понять. Для меня это очень важно.

Кабинет профессора был оклеен слегка полинявшими обоями под красный шелк. Книжные полки, ломившиеся от обилия фолиантов, были когда-то сделаны на славу, но моль успела над ними потрудиться. Здесь пахло лежалой бумагой.

— Присаживайтесь, давайте сюда ваш текст.