Для очистки совести он подошел к фотографической камере, укрепленной на штативе, и заглянул в окошко видоискателя, чтобы убедиться в точности выбора точки съемки, ракурса и направления съемки. Не то чтобы он был в этом не уверен, но с появлением первой модели что-то могло слегка измениться. Удостоверившись, что все в порядке, он занялся размещением мартиниканки. От ее позиции будет зависеть то, насколько правдоподобной окажется иллюзия жизни. Тело мартиниканки было не слишком податливым, и только механические приспособления могли удержать его в нужном положении. Иначе оно выглядело бы неестественным. Понадобились два кожаных ремня: один прошел на уровне талии, другой протянулся от левой подмышки к правой груди, удерживая торс в чуть наклонном положении. Закончив работу, он сделал пару шагов назад и, взглянув на результат, остался доволен. Затем отошел еще дальше, чтобы увидеть общий план. Оставалось расположить локоть мартиниканки под нужным углом и приподнять правую руку, после чего можно будет наконец ее одеть. Для этих целей он приготовил тонкую стальную проволоку, достаточно гибкую, чтобы можно было ее сильно согнуть, но достаточно прочную, чтобы выдержать вес головы. Ему нравилась эта работа, она поглощала его всецело. Эта фаза чисто механических действий следовала за возникновением замысла. Этот переход к практическому осуществлению был ни с чем не сравнимым удовольствием.

Живопись была для него лишь переходной ступенькой, основой вдохновения для создания своего шедевра, так же как для Мане при создании «Олимпии» источником вдохновения были шедевры предшественников: «Венера Урбинская» Тициана и «Обнаженная маха» Гойи.

Теперь и он сам продолжит эту традицию, с еще большей дерзостью, чем Мане, который столько раз становился мишенью для возмущенной критики. Но вскоре ему не нужны будут ни эта поддержка, ни какие-либо источники вдохновения. Очень скоро он пойдет по пути, по которому никто до него еще не ходил и, возможно, даже не подозревал о его существовании.

Бледно-розовое платье висело на портновском манекене. Люсьен Фавр осторожно снял платье и стал надевать на тело мартиниканки — сначала просунул ее правую руку в рукав, затем обернул корпус и соединил разрезанные края с помощью наметочных булавок. Он с удовлетворением заметил, что широкий свободный воротник оставляет чуть приоткрытой левую ключицу. Оставались косынка и букет. Несколько минут он потратил на косынку. Потом взял букет, вложил его в руки негритянки и немного поправил пальцы ее правой руки, чтобы они лучше удерживали пук искусственных цветов, обернутых шелковой бумагой.