Они ведь не подписывали письменного соглашения. Люди не всегда имеют в виду именно то, что говорят. Бывало, интервьюируемый разливался соловьем и вдруг спохватывался: «Это не записывайте!» — а в конце даже не вспоминал, что записывалось на диктофон, а что — нет. Конечно, самые лакомые кусочки, настоящие сенсации, можно было найти именно в таких интервью. Некоторые запрещали записывать, стремясь на всякий случай обезопасить себя, но на самом деле им нужен был повод для того, чтобы потом обвинить во всем журналиста: «Я ведь предупреждал ее, чтобы она не записывала меня!»

Иногда она забывала о данном ею слове и цитировала важного собеседника.

Иногда она специально обходила скользкие места, так как была в курсе возможных осложнений. Иногда приводила слова своего источника по принципу: опубликую и будь что будет. Если источник злился — ничего страшного, позлится и забудет, потому что ты ему нужен, ты — журналист. А если речь шла о людях, которые ей не нравились, обещание вообще не имело значения — пусть себе злятся, они получили по заслугам.

Сегодня искушение оказалось очень велико.

Что ей помешало?

Она нажала кнопку принятых вызовов и стала искать. Нашла нужный номер, набрала, поднесла трубку к уху.

Три, четыре, пять гудков…

— Ван Герден.

— Кое-что из сказанного вами я не поняла.

Он ответил не сразу. Его долгое молчание показалось ей многозначительным.

— Где вы сейчас?

— Еду к себе домой.

— Где вы живете?

Она назвала адрес.

— Буду у вас через полчаса.

Она положила телефон в сумку и глубоко затянулась.

Господи боже, что я делаю?!

35

35

Трудно было одновременно следить за компасом, оценивать высоту, приглядывать за экипажем и вытаскивать сумку из багажного отсека, при том что одна рука занята оружием.