Второй пилот ткнул пальцем в металлический ящик с нарисованным на нем красным крестом. Ящик был привинчен к переборке. И запечатан.

Тобела встал, снял наушники. Взломал печать, открыл аптечку. Содержимое было старым: бинты, обезболивающие, мази, шприцы с незнакомыми лекарствами, все в разъемном брезентовом мешке. Он вынул мешок и вернулся на свое место. Снова надел наушники, наскоро оглядел пилотов, проверил высоту и курс. Отложил бинты, пытаясь при тусклом освещении прочитать, что написано на ярлыках баночек с мазями и на упаковках с таблетками. То, что нужно, он откладывал.

Теоретически он помнил, что должен испытывать раненый, но на практике никогда этого не переживал. Сначала шок, дрожь, головокружение, потом боль, усталость, опасность кровопотери, жажда, слабость, дурнота, рассеянность. Сейчас главное — остановить кровь и ввести в организм достаточное количество воды; обезвоживание — грозный противник.

В голове зазвучал мамин голос. Нахлынули воспоминания. Ему было четырнадцать, они играли у реки, бегали за игуанами, и он пропорол ногу острым, как нож, камнем. Сначала он почувствовал только боль. Когда же посмотрел на ногу, то увидел глубокую рану — кость над коленной чашечкой казалась особенно белой на фоне черной кожи. И красная кровь все бежала и бежала вниз из раны, как толпа солдат, которые покидают поле боя.

— Смотрите! — с гордостью сказал он друзьям, показывая размеры раны. — Я пойду домой.

Он приковылял к матери, с любопытством наблюдая за тем, как из него вытекает кровь. Как будто все происходило не с ним. Мама была на кухне, ему не пришлось ничего говорить, он лишь ухмыльнулся. Мама была потрясена.

— Тобела! — вскричала она в тревоге.

Она усадила его на край ванны и, цокая языком, мягкими руками промыла рану белоснежными ватными шариками. Он помнил запах антисептика, как щипало лекарство, бинты, пластырь, голос мамы, ее мягкие, любящие руки. И вдруг он затосковал — по ней, по тому беззаботному времени, по отцу. Он заставил себя вернуться в настоящее. Компас по-прежнему был на отметке 355.

Тобела встал на ноги и приставил ствол «хеклеркоха» к шее второго пилота.

— С какой скоростью летят те вертолеты?

— А-а-х…

— С какой? — Он надавил стволом сильнее.

— Где-то двести восемьдесят, — сказал второй пилот.

— А мы?

— Сто шестьдесят.

— Мы можем лететь быстрее?

— Нет, — отозвался первый пилот. — Мы не можем лететь быстрее. — Он говорил как-то неубедительно.

— Ты мне лжешь?

— Да ты сам посмотри на это старое корыто! По-твоему, оно похоже на гончую?

Тобела опустился на сиденье.