Полагаю, вы уже догадались, что это не совсем обычный рассказ. Остальные мои рассказы повествовали о том, что уже произошло, — хотя правдивы ли мои сюжеты, решать вам. Но эта небольшая историйка посвящена одному действу, которое совершается сейчас. Это, если угодно, некий проект, осуществляемый в настоящее время. Концептуальный прорыв, как выразилась бы Клэр. И как всякое концептуальное действо, он совершенно лишен риска. Хотя я почти убежден, что все это вот-вот закончится слезами.
Пять минут, чтобы доехать до «Зебры». Еще пять минут, чтобы позаботиться о деле. И после этого — упс! всему конец! — вот вам и оглушительный финал.
Надеюсь, о моих орхидеях позаботятся. Орхидеи — единственное, о чем я буду скучать, покинув дом. Остальное пусть горит синим пламенем, мне все равно. Разве что относительно фарфоровых собачек у меня особые планы.
Но прежде нужно отсюда выбраться. Дверь сосновая и сделана на совесть. В каком-нибудь фильме я, возможно, и сумел бы ее выбить, но реальная жизнь требует более разумного подхода. Набор инструментов, где есть и отвертка, и напильник, и перочинный ножик с коротким лезвием, поможет мне справиться с дверными петлями, после чего, надеюсь, я смогу беспрепятственно выйти.
В последний раз я осматриваю свои орхидеи. И замечаю, что
Пока я тружусь над дверью, я начинаю понимать, что испытываю странные ощущения. В животе у меня какой-то переполох, словно там полно мотыльков. И меня, пожалуй, немного подташнивает. Айпод упакован в дорожную сумку, так что вместо него я включаю радио. Из усилителей, имеющих привкус жести, доносится пение, вкусом и цветом напоминающее розовую жевательную резинку: это «Рабиттс» поют «Sugar Baby Love».
Когда я был маленьким, то ошибочно принимал слово «беби» за свое прозвище Би-Би и всегда думал, что эти песенки написаны специально для меня, что даже там, на радио, все откуда-то знают: я особенный. Однако сегодня это пение кажется даже пугающим; тревожный фальцет перекрывает толстый слой басовых аккордов под мистический аккомпанемент дуп-шувадди, буп-шувадди. Вместе это звучит кисло-сладко, как витаминки-горошинки с капелькой аскорбиновой кислоты, которые ты в детстве долго катал во рту, и твои вкусовые рецепторы содрогались и корчились, если ты не был достаточно осторожен; кончик языка скользил по сахарной глазури, задевая за ее острые края, нащупывал ту пронзительно-кислую капельку внутри, и рот твой наполнялся сладостью и кровью; вот это-то и было вкусом детства…