Хоби перестал делать пометки в блокноте и теперь напряженно наблюдает за Мольто. Похоже, не только для Эдгара, но и для него такой поворот в допросе оказался неожиданным. Нил, сидящий рядом с ним, опустил голову и уставился на свои руки, играющие с резинкой для бумаг. Трудно определить, слушает ли он вообще.

— Хорошо. Сенатор, вы сказали нам, что с Хардкором вас познакомил Нил. Правильно?

— Да.

— А чья была идея?

— Думаю, моя. Как-то раз мы с Нилом завели разговор о его профессиональной деятельности, о том, чем ему приходится заниматься. Я интересовался его успехами, короче говоря, обычный разговор между отцом и сыном. И тогда он упомянул об озабоченности по поводу условно-досрочного освобождения Кан-Эля. Я сказал: «Нил, а почему ему не поговорить со мной? Вдруг я смогу помочь?» Что-то в этом роде.

— И как он отреагировал на это предложение?

— Я уже не помню.

— Вы поднимали эту тему снова?

Эдгар смотрит в потолок.

— Думаю, что да.

— Значит, вы не один раз высказывали предположение, что было бы неплохо встретиться с Хардкором?

— Да. Наверняка так оно и было. У меня своя теория насчет организованной преступности. Я уже упомянул о ней в предыдущих показаниях.

Томми делает шаг в сторону свидетеля.

— Нил часто разговаривал с вами о своей работе?

— Все время. Как я уже говорил, эта тема интересовала меня.

— Нил говорил вам, что он попросил передать ему все дела по Грей-стрит?

— О да.

— Вы, случайно, не припомните, сенатор, не вы ли предложили ему объединить в своих руках все пробационные дела?

— Возможно, и я. — Эдгар кивает безмятежно, однако на него уже снизошло определенное просветление. Он пытается вспомнить все, о чем мог необдуманно поведать Томми в их беседах, которых было не так уж и мало. — Думаю, это была моя идея.

— А теперь относительно его работы в качестве инспектора по пробации. Сенатор, вы не припоминаете, кто посоветовал Нилу выбрать именно эту профессию?