Чутье финансиста говорило Ульму, что он на верном пути и настало время решительных действий.

Джеф Ленгленд сделал так, как просил Том. Он понимал, что у него нет выбора. С тех пор как они расстались в «Реформ-клубе», его снедало чувство вины. Сначала он обвинил во всем свою жену — зачем, спрашивается, она давила на него, — но позже пришел к выводу, что виноват только он один: предал своего друга из страха перед безработицей и бедностью. Вскоре, однако, выяснилось, что Том все делал правильно. Тот не только заработал солидный куш, но и заплатил за них обоих. Оглядев свой офис, Джеф вдруг ощутил странную отчужденность от всего, что его окружало. Полдюжины других агентов по продажам — все по национальности швейцарцы, младше его лет на десять — смеялись и весело болтали, но Джеф больше не слышал их. Лишь видел радостное выражение их лиц. Ничего удивительного, подумал Джеф. Этих ребят здесь все устраивает. Они пришли сюда неизвестно откуда и неизвестно куда отсюда уйдут. Их жизни не посвящены целиком и полностью банковскому делу, как его собственная. Но одновременно его посетила мысль, что все, чем он сейчас занимается, ему совершенно чуждо, а тот мир, который Джефу близок и где он всегда хотел находиться, для него недоступен.

Не сказав никому ни слова, Ленгленд вышел из офиса и спустился на лифте в подземный гараж. Фары его «БМВ» мигнули, когда он отключил сигнализацию. Джеф открыл дверцу и уселся за руль. Выехав из гаража в темный туманный Цюрих, он некоторое время бездумно катил не разбирая дороги — как говорится, куда глаза глядят. Лишь минут через десять он осознал, что едет в южном направлении по автобану, проложенному по западному берегу Цюрихского озера. Добравшись до Линтского канала, он съехал с трассы и включил «дворники». Снова пошел снег, и падавшие с неба хлопья были куда заметнее на узкой деревенской дороге. На южном берегу Валензее он увидел пригородный ресторан, построенный в традиционном стиле. Его современность выражалась лишь в больших, во всю стену, окнах. Ленгленд повернул руль, въехал на парковку перед рестораном, затормозил и некоторое время сидел без движения, поглядывая на яркие огни заведения. Сквозь подернутое инеем окно он смутно различал ресторанный зал, и его вдруг потянуло туда — к теплу, комфорту и смутной надежде на какую-то иную жизнь…

Но нет, сказал он себе в следующую минуту, все бессмысленно и бесполезно, так что нечего и рыпаться. Выхода нет.

Выбравшись из машины, Джеф побрел по отлогому берегу к озеру, загребая ботинками мягкий пушистый снег. Оглядевшись, он подумал, что при падающем снеге не видно границы между берегом и водой, но природа помогла ему найти ответ на этот вопрос, поскольку в следующую секунду у него под ногами хрустнул тонкий лед и ботинки наполнились водой. Ленгленд продолжал брести вперед, пока не оказался в воде по колено, после чего остановился. Ему вдруг показалось странным, что он совершенно не чувствует холода. Потом он посмотрел на часы «Ролекс» и коротко улыбнулся при мысли, что они водонепроницаемые. И пошел дальше в белесую тьму — одинокий, свободный, не обремененный ни привязанностями, ни долгом.