— Думаю, вы изрядно удивились, увидев меня на пороге своего дома.

— Скорее, забеспокоилась, Томас. По правде говоря, мне тогда казалось, что все позади: Корбо не станет гоняться за тенью и никогда не найдет картину. Я не знала, что она все еще находится в Швейцарии.

— Вы считаете, что мне не стоило вмешиваться?

— Но вы уже вмешались. И было ясно, что вы никогда не отступитесь, поскольку связаны условиями соглашения. Тогда я сочла возможным напомнить вам, что вы смертны.

— Вы хотели устранить Корбо, — сказал Мэллой. — Почему вы не обратились прямо ко мне или к одному из ваших друзей? Похитить его вряд ли получилось бы, но нанять киллера и убить не составило бы труда.

— Главной целью было забрать у него портрет, Томас. Именно он стоял в центре ритуалов и магии тамплиеров, являясь основным условием существования ордена.

— Мы сожгли эту картину, графиня.

В глазах ее промелькнуло любопытство, не более.

Мэллой покачал головой.

— Одна мысль о том, что Ричленд будет показывать лицо Иисуса в своих передачах и продавать копии картины верующим, казалась невыносимой.

— Полагаю, эта троица вовсе не собиралась выставлять ее на всеобщее обозрение. Хранить портрет для избранных верующих — вот их цель.

— Как в случае с тамплиерами…

Графиня холодно улыбнулась.

— «Благословенны чистые сердцем».

Мэллой с отвращением покачал головой.

— А вы не находите странным, что это изображение Спасителя превращало многих верующих в чудовищ, но никак не повлияло на вас, леди Кеньон, Итана, Роланда Уиллера и даже Ханса Гётца? — спросила графиня.

— Те верующие, о которых вы говорите, мечтали о чуде. Для нас же вся магия этой деревянной доски сводилась к тому, сколько можно было за нее выручить. Наличными. Интересно, как вам удалось избежать этого искушения? Ведь если я вас правильно понял, вы потратили многие годы на поиски священного лика. А когда нашли, вместо того чтобы завладеть сокровищем любыми средствами, предпочли организовать кражу, вырвать из рук одного преступника и передать другим. Как-то не слишком вяжется с образом истинно верующей женщины.

— Почему вы решили, что я не испытывала искушения?

— Я понял это по вашему поведению. По тому, как вы смотрели тогда на эту картину на кухне. С любопытством, но не так, как другие. Словно совсем не боялись, что теперь, когда она у вас, кто-то может отобрать ее.

Она кивнула, довольная тем, что он верно истолковал ее реакцию.