Корнелий, казалось, не понимал, что опасность дышит ему в спину. Опытным взглядом закаленного в битвах солдата он смотрел на приближающихся людей, но Прокула не сомневалась — нападут сзади. Почему же, подумала она, он выбрал для схватки такое открытое место?

Неожиданно в людей Калигулы с крыш соседних домов полетели стрелы. Через мгновение трое раненых корчились на булыжной мостовой. Прежде чем их сообщники успели сообразить, что происходит, Корнелий развернулся и молниеносным ударом меча поразил одного преследователей. Прокула даже не заметила, как он выхватил клинок.

Остальные не стали дожидаться новых выстрелов и в панике разбежались.

Преторианцы обыскивали каждую повозку на выезде из городских ворот, и на то, чтобы вывезти Прокулу из Рима, ушло часов двенадцать. Товарищи Корнелия — он называл их странниками — достали веревку и большую корзину, посадили в нее Прокулу и спустили с городской стены. У берега их уже поджидало торговое судно, на котором они отправились в Геную. Оттуда они снова двинулись на север — к Альпам. Путешествие было долгим и изнурительным, но беглецы везде находили друзей, которые им помогали. Одну ночь Прокуле пришлось провести в амбаре рядом с большой виллой.

В Гельвеции Прокула отнесла прах мужа на высокую гору и развеяла его над альпийскими лугами и болотами. Вернулась она в тот вечер в деревню поздно, но Корнелий просил разрешения переговорить с ней наедине. Это очень важно, подчеркивал он.

Она пропустила старого легионера в свои скромные покои, и Корнелий достал из-под плаща небольшую деревянную дощечку.

— Помните этого человека, госпожа? — спросил он.

Прокула взяла картину, всмотрелась в изображенное на ней лицо. И ей показалось, она слышит хриплый подобострастный смех гостей Пилата в ответ на его шутку: «Изображение царя иудеев у нас на почетном месте, среди императорских регалий».

— Помню.

— Когда Пилат приказал мне уничтожить портрет, я снял его и отнес к себе. Я смотрел на него и утром и вечером и находил утешение в спокойном взгляде этого человека, в чистоте его души. А когда прикасался к картине, становилось тепло внутри… Словно и моя душа еще не выгорела до конца.

Прокула прикоснулась кончиками пальцев к восковой поверхности и тоже ощутила тепло в груди. Потом всмотрелась в черты лица еврейского Мессии. Он совсем не походил на бога или царя: ни короны на голове, ни каких-либо знаков власти. Скорее он казался простым человеком, из тех, что собирают урожай или возводят храм. Такие в обществе друзей говорят просто, а если дают слово, то всегда его держат.