Отец напивался нечасто, а когда напивался, то не старался этого скрывать в отличие от матери. Дэннис знал, что мать пила каждый день, потому что видел, где она прячет бутылку. Но это был ее секрет, и отец почти никогда не мог сказать, пила она или нет.

Дэннис перестал жевать и просто смотрел на отца, не зная, чего ждать от него. Он уже успокоился? Или до сих пор злится?

Фрэнк скривился, словно у него плохо пахло во рту, подошел к кофеварке и уставился на пустой чайник.

Потом посмотрел на Дэнниса.

— Где твоя мать?

Дэннис пожал плечами.

Отец подошел к окну и посмотрел на подъездную дорожку.

— Ее машины нет. Я не слышал, чтобы она вчера возвращалась.

«Я не слышал, чтобы и ты вчера возвращался», — подумал Дэннис и просто пожал плечами. Он ожидал, что отец снова взорвется и выпорет его за молчание, как было прошлым вечером, но он не стал.

— Думаю, она ушла, — сказал отец, по-прежнему глядя в окно.

Дэннис промолчал. Он до сих пор ничего не чувствовал. Он словно был завернут в какой-то кокон. Он видел мир вокруг себя, но тот не мог коснуться его. И ему это нравилось.

Его отец повернулся и вышел из комнаты. Дэннис слышал его шаги на лестнице. Когда они стихли, мальчик надел свой рюкзак и ушел из дома, не желая туда возвращаться.

Глава пятьдесят седьмая

Глава пятьдесят седьмая

— «Мимозы»,[30] — сказал Фрэнни официантке. — И пусть их приносят и приносят, дорогуша.

По субботам они завтракали в «Айви гарден», любимом месте неподалеку от площади, где рос сад, а столы из залов были вынесены туда. В центре рос дуб невероятных размеров, словно из сказки, затеняя столы днем и служа фонарем с многочисленными огнями вечером.

— Мне нужно выпить, — сказал Фрэнни, теребя ярко-желтую бандану, которую он повязал вокруг расстегнутого ворота фиолетовой рубашки от Ральфа Лорана (с поднятым воротником, естественно). Бандана сочеталась с небольшой лошадью, изображенной на груди рубашки. — Я до сих пор не могу успокоиться со вчерашнего дня. Ты в порядке? Я знал, что эта женщина стерва, но Боже мой! Она же просто долбанутая дура!

Две пожилые женщины оторвались от своих французских тостов и посмотрели на него. Фрэнни в ответ закатил глаза.

— Я беспокоюсь за Томми, — сказала Энн.

— Нет, ты представляешь — иметь такую чертову сучку матерью?