— Иначе он бы и не согласился, — усмехнулся Мендес.

— Это уловка, — согласился Диксон. — Но ты прекрасно знаешь, что я не стану задерживать его и предъявлять обвинения. У нас нет никаких доказательств совершения преступления. Нам не за что задерживать его.

Мендес схватился руками за голову и заходил по кругу.

— Чертова куча-мала.

Винс приблизился к палате Карли Викерс с тем же благоговейным почтением, с каким приличествовало приходить в церковь. Джейн Томас сидела около постели девушки и держала ее за руку, в которой между пальцами переплелась золотая цепочка с кулоном.

— Ей повезло, что у нее есть вы, — тихо сказал он.

— Не знаю, как она пройдет через все это, — призналась Джейн. — Ей и так многое пришлось пережить до того, как она попала к нам в центр.

— Она хочет жить. Иначе бы ее здесь не было. У нее обязательно получится преодолеть и это, а вы ей поможете.

Слезы блеснули в ее зеленых глазах, когда она подняла голову и посмотрела на него так, словно он знал все ответы.

— Почему все должно быть так трудно?

— Я не знаю. Я знаю только то, что должен сделать, а именно — найти чудовище, которое сотворило с ней такое. Вы мне поможете?

Джейн Томас помогла ему зафиксировать раны, которые вырезал на теле Карли Викерс ее мучитель, и Винс ушел, пообещав, что сделает все, чтобы призвать сумасшедшего к ответу.

Выходя из палаты и покидая отделение интенсивной терапии, он думал о том, о чем она спросила его: почему все должно быть так трудно?

Глава семьдесят третья

Глава семьдесят третья

Когда Энн увидела, что Томми стоит около пиццерии, она приложила все усилия, чтобы не расплыться в улыбке. Он оделся, наверное, в самую лучшую одежду, которая у него была: строгие серые брюки, рубашку, застегнутую на все пуговицы, и темно-синий свитер под расстегнутой курткой «Доджерс». Если бы он надел галстук, то стал бы похож на миниатюрного ученика старших классов частной школы. И только синяк под глазом, который поставил ему Дэннис Фарман, портил всю картину.

— Ты очень хорошо выглядишь, Томми.

— Спасибо. Вы тоже, мисс Наварре, — сказал он с очень серьезным выражением лица.

— Спасибо.