Под первой картиной действительно скрывалась вторая. Вернее, рисунок. Выполненный в стиле графических иллюстраций к романам начала XX века. Театральные позы. Четко прорисованные детали. Тонкая штриховка на месте теней и полутеней…

Набросок изображал сцену убийства.

Под мостом. Йенским или мостом Александра III.

Убийца стоял, склонившись над обнаженным телом жертвы. В одной руке он держал топор, во второй, высоко поднятой, чудовищный трофей. Нарцисс пригляделся внимательнее. Никакого сомнения, это гениталии. Убийца оскопил жертву. Он попытался осмыслить ритуальное значение этого поступка, вспомнить, в каком именно мифе говорится о кастрации, но мозг отказывался ему подчиняться.

Потому что он увидел лицо убийцы.

Асимметричное, перекошенное лицо, застывшее в отвратительной гримасе. Один глаз круглый, второй узкий. Разинутый в немом крике рот, съехавший в сторону круглого глаза, открывающий редкие кривые зубы. Но самое ужасное заключалось не в этом. Несмотря на изумление, он понял, что перед ним — очередной автопортрет. Убийцей с карикатурным лицом был он сам.

— П… показать вам второй снимок?

Нарциссу потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в мир реальности.

— Давайте, — чужим голосом произнес он.

Следующий рисунок представлял ту же сцену, но некоторое время спустя. Убийца — графичность изображения придавала его лицу особенно беспощадную жесткость — бросал в черные воды реки отсеченные органы, потрясая поднятым топором. Нарцисс обратил внимание на вид орудия, поразивший его своей примитивностью, — это был заточенный кусок кремня, привязанный кожаными ремнями к деревянной палке.

Он отступил на шаг. Смежил веки. В голове теснились вопросы. Сколько же нищих он отправил на тот свет? За что он преследовал этих несчастных? И почему изобразил себя с такой злобной, омерзительной харей?

В предобморочном состоянии он открыл глаза. Рентгенолог в упор смотрела на него. Выражение ее лица совершенно изменилось. Она по-прежнему боялась — но не его, а за него.

— Дать вам водички?

Он хотел ответить, но не смог выдавить из себя ни слова. Собрал картины, кое-как упаковал их в тряпку и перевязал обрывками шпагата.

— Распечатайте снимки, — чуть слышно проговорил он, — и положите их в конверт.

Через несколько минут он покинул центр диагностики. Шел он на автопилоте. Ему казалось, что он падает, растворяется в пространстве, расщепляется на атомы. Подняв глаза к небу, он вздрогнул: небо валилось на него. Облака, похожие на острые обломки скал, неслись вниз, метя точно в него…

Он опустил голову пониже, прогоняя слабость.