Виталю очень в свое время понравилась услышанная где-то фраза: «Не я такой — жизнь такая». Не вполне вроде ясно, чем — Виталь ведь никогда ни перед кем не оправдывался. Но подобный подход снимал все вопросы в принципе — потому что жизнь у Виталя была… Его жизнь — двенадцатичасовые смены среди вонючих бомжей и матерящейся, брыкающейся, окровавленной гопоты. Надюхина — суточные дежурства, кровавые бинты в больнице, полные памперсы и калоприемники в патронажной. Моча, дерьмо, кровь, отупляющая, стервенящая усталось — вот ЖИЗНЬ: другой они никогда не видели. Другой им не показывали. Ну так и не ждите теперь, что он будет тихонький и добренький, что будет соблюдать закон — на который сами вы, между прочим, с таким прибором кладете!.. Сами, суки, воруете и разводите как хотите, считаете, вам можно — но тогда не удивляйтесь, если к вам придет (с Серегиной, понятно, подачи) Виталь с корочкой и с табельным, наручники наденет и популярно объяснит, кому тут что можно…

Нет, конечно, Виталь понимал, что Петрович его просто использует как «пехоту», как «мясо». Насчет их отношений старлей не заблуждался — да и насчет того, как долго Серый станет размышлять, прежде чем его слить, «если что». Но Виталь ведь и сам не собирался — «если что» — за него впрягаться. Тем более он помнил: от Сереги с его тараканами «чего» можно дождаться в любой момент…

Так что когда в Санычевой хате Петрович, которого, видать, наглухо перекрыло, начал делать с коммерсом такое, от чего даже Виталь чуть не блеванул, он (с самого начала этой истории слегка труханивший) окончательно послал про себя Серегу-отморозка на хер. Вместе со всеми обещанными им грудами лавья. Ну а когда до них обоих дошло, что клиент не просто отключился, а все, амбец, прижмурился (между прочим, так ни черта и не успев сказать), Виталь уже знал, что делать дальше. На хера оно мне надо?.. Убивал и даже телку харил по-любому один Серый. Затеял все это тоже он. Грузиться за него дебилов нет…

На следующий же день Виталь пошел к полковнику, объяснил ситуацию, слезно покаялся, отдал в знак покаяния все десять Серегиных бумажек и пообещал, если его отмажут, слить прокурора по полной.

— Нормально… — Павло пухлой рукой вяло обозначил приветствие. — Шалагина твоего они сливают… — нехотя нагнулся, зашарил в ящике. — Во, — хлопнул пластиковой папочкой по корневому шпону персидского ореха с ручной инкрустацией палисандром, карельской березой и чем-то еще, о чем Павло подробно рассказывал, но коллектор забыл, — они поделились…

— В СУ областном?… — Пенязь плюхнулся в кресло кожи Creta с эффектом искусственного старения.