Нежно, как и все, что он делал, Стивен взял воду у нее из руки и выудил пару длинных бокалов для шампанского из плетеной корзинки. Оттуда же появилась и бутылка «Моэта», покрытая капельками холодной воды. Пока он обрывал фольгу, снимал проволоку и тихо открывал пробку, он не отрывал глаз от ее лица.

Викки усмехнулась ему в ответ.

— Я еще не видела никого, кто вел бы себя более обольстительно утром. Ведь еще даже не полдень. Что же вы делаете, когда наступает ночь?

— Это все моя репутация, — улыбнулся Стивен. — Вы соблазняете себя сами ожиданиями. Я просто лежу здесь, позволяя этому случиться.

— Ничего не происходит, Стивен. Я просто наблюдаю за вашим стилем.

Он поставил бокалы на поднос и наполнил их до краев. Викки отвернулась, делая вид, что заинтересовалась просторами голубовато-зеленого моря внизу холмов Шэ-О. Вода была мирной, играя солнечными бликами, и темные корабли, казалось, не двигались. То там, то здесь клубы дыма валили почти вертикально из труб, и паруса сияли, как крошечные белые зеркала.

Его репутация тревожила ее. Она чувствовала, что ее непреодолимо тянет к нему, но ей не хотелось занять место в жутком списке его побед, как не хотелось увидеть свою фотографию в газетах: такая была цена прогулкам по колонии в компании ее любимого плейбоя.

— Могу я прервать эту явно важную мысль тостом? — спросил Стивен, протягивая бокал.

— Это зависит от тоста.

— Вы изволили оценить мою дополуденную обольстительность.

— Да.

— Вы позволите мне процитировать одного поэта?

— Какого поэта?

— Лао-цзы.

— О, конечно.

—  Как вихрь не бушует все утро, так и внезапный ливень не льет весь день.

— Бьюсь об заклад, вы говорите это всем девушкам.

— Я известен не своими разговорами, Викки.

— Так за что мне такая честь?