— Ради Бога, мама, ты ведь родилась в Гонконге.

— Училась в Англии. Проводила лето в Шотландии. Здесь для меня больше ничего нет.

— Но я здесь.

— Ты молода. У тебя есть жизнь. А я…

— Почему ты не попрощалась?

— Потому что ты бы вмешалась.

—  Мама, ты не можешь плыть в Шотландию.

Салли Фаркар-Макинтош взглянула на нее.

— Черт побери, я не могу! Это моя яхта! И я могу плыть на ней куда захочу.

— Мама, у тебя не хватит сил. Ты не сможешь вести эту шхуну восемь месяцев.

— Чичестер был гораздо старше, когда проплыл вокруг света.

— Но восемь месяцев, мама! Одна!

— Я рассчитала, что управлюсь всего за шесть месяцев. Лучше не приплывать в Северную Атлантику зимой. Как только я пройду пролив Баши, я отправлюсь на Гавайи, встану на якорь и отдохну, потом вниз на Галапагосы, через Панамский канал…

— А почему не мимо мыса Горн?

Мать сурово посмотрела не нее.

— Сарказм — это не только неприятная черта характера, но и нисколько не забавно в молодой женщине, Виктория.

— Мама, ты убьешь себя. Ты попадешь в сезон ураганов на Атлантике.

— Я хочу, чтобы ты пошла вниз и потом рассказала мне, что ты увидишь над столом… Сейчас, пожалуйста.

Викки пошла вниз к столу, который находился между главным салоном и проходом на корму. К крюку, вбитому в тик, неуклюже, но надежно был прикреплен проволокой серебряный кубок, который Салли Фаркар-Макинтош выиграла на своих последних гонках «Чайна си рэйс» в 1962 году. За два года до того, как родилась Викки. На столе лежали карты с курсами, нанесенными ее матерью.