Затем стала сооружать костер. Зимние дожди еще не настали, поэтому хворост оставался сухим и хрупким. Она разожгла большой костер у дерева, около которого лежал Корбен, и набрала целую кучу хвороста в запас.

Глядя на огонь, она размышляла, как скоро может прийти помощь. Если они добирались сюда целых два часа, значит, людям понадобится не меньше четырех, так как им придется идти в полной темноте — и это в том случае, если они отправятся в дорогу сразу, как только вернется мохтар. Она с теплотой подумала об Эвелин и о Томе: уж они-то наверняка не станут ждать до утра, хотя ей очень не хотелось, чтобы отец и мать снова подвергались опасности во время путешествия по ночным горам.

Владевшее ею возбуждение улеглось, уступив место крайней усталости, как физической, так и душевной. Она опустилась на землю рядом с Корбеном. Они молчали и смотрели на огонь, прислушиваясь к его треску и следя затем, как пламя лижет и обвивается вокруг веток, прежде чем полностью их охватить.

— Последнее, что я помню, это то, как я спускаюсь из номера, чтобы встретиться с мамой, — наконец заговорила Миа. — Как же мы здесь оказались?

— Из-за проклятого хакима… и из-за меня, — помолчав, с горечью отозвался Корбен.

Миа повернула к нему голову.

— Вам так хотелось завладеть эликсиром?

— А что может быть важнее этого? — Он пожал плечами и скривился от боли. — Разве что пуля в животе…

— Вы убили Фаруха?

Корбен слабо кивнул:

— Его тяжело ранили, но… Да, его убил я.

— Почему?

— Из жадности. И инстинкта самосохранения. — Он подумал и уточнил: — Нет, скорее из жадности. — Он чуть наклонился, чтобы видеть ее лицо. — Я плохой человек, Миа. Меня учили быть не хорошим, а эффективным. Учили четко выполнять порученное задание. Я совершил много сомнительных поступков, много ужасных вещей, в которых мои начальники не видели ничего дурного и даже одобряли. — Он сокрушенно покачал головой. — По-моему, со временем я решил, будто могу и для себя сделать нечто вроде этого.

— Значит, мы с мамой… Вы просто решили нами воспользоваться, да?

Он слегка качнул головой:

— Я ничего не планировал заранее. История захватила меня — да и нас всех — врасплох и затянула в свой круговорот. Понимаете, так бывает… Что-то происходит, перед тобой открывается возможность, и ты за нее хватаешься. Но вас я совсем не хотел подвергать опасности, поверьте, я говорю правду. И какими бы ни были мои намерения, я все время думал рано или поздно освободить вашу матушку. Вот только первый урок моей профессии, который ты усваиваешь, — редко все выходит так, как ты планируешь. — Он откашлялся и выплюнул сгусток крови, потом вытер рот. — Чего бы это ни стоило, я… — Он оборвал фразу, видимо решив не договаривать. — Мне очень стыдно… за все.