Неожиданно послышался второй голос – высокий и дрожащий. Он на самом деле напоминал голос ребенка и вместе с тем был совершенно ни на что не похож. Он был не таким мелодичным, как ребячий голосок, и в нем не слышалось детской невинности. Я не мог понять ничего из того, что он говорит, если в этих звуках вообще имелся хоть какой-то смысл. Чем дольше я прислушивался, тем более странными они мне казались. Наконец собеседник отца Тома умолк, и я двинулся дальше.

Коридор закончился, упершись в длинный прямой проход, который опоясывал чердак по периметру. Я осмелился выглянуть.

Слева царил сумрак, а справа – в юго-восточной стороне строения – я ожидал увидеть источник света и преподобного с его плачущим пленником. Однако выяснилось, что они находились за еще одним изгибом коридора, тянувшегося вдоль правой стороны дома.

Пригибаясь, поскольку крыша спускалась здесь довольно низко, я пошел по этому проходу шириной около двух метров, миновал узкое ответвление, уходившее вправо, в глубь лабиринта из громоздящихся коробок и старой мебели, и остановился в двух шагах от угла. Теперь лишь один поворот отделял меня от лампы.

Внезапно на внутренней обшивке кровли и стропилах возникла и начала корчиться жуткая страшная тень: острые зазубренные лапы копошились по сторонам огромной круглой туши. Это было так жутко, что я едва не выстрелил, вцепившись в «глок» обеими руками.

Когда моя паника улеглась, я осознал, что увидел всего лишь увеличенную тень паука, повисшего на шелковой нити паутины. Насекомое, видимо, находилось так близко к лампе, что его тень проецировалась на потолок и выглядела огромной.

Для безжалостного убийцы я что-то чересчур пуглив. Возможно, все дело в той банке пепси-колы с кофеином, которую я выпил на бензоколонке, чтобы прополоскать рот после рвоты. В следующий раз, после того как я кого-нибудь убью и проблююсь, надо будет принять валиум и запить его диетической пепси. Иначе моя репутация холодного и беспощадного мясника окажется безнадежно подмоченной.

Успокоившись по поводу паука, я осознал, что теперь уже могу отчетливо разобрать каждое слово священника.

– …Больно, конечно, очень больно. Но я вырезал из тебя передатчик. Вырезал и раздавил каблуком, так что теперь они не смогут тебя выследить.

Я мысленно вернулся к тому моменту, когда увидел Джесси Пинна, рыскавшего по кладбищу. Тогда он держал в руках какой-то странный прибор, издававший электронный писк и мерцавший зеленым экраном, на который смотрел могильщик, то и дело нажимая на кнопки. Он наверняка отслеживал сигнал от вживленного в тело этого существа радиомаяка. Была ли это обезьяна? И в то же время не была?