Лифт был заполнен тусклым красным светом и неясными темно-каштановыми фигурами детей. Его двери начали закрываться.

— Держи! — крикнул я.

Нынешний Доги заблокировал дверь, стоя наполовину в люминесцентном свете коридора, наполовину в сумрачном красном свете лифта.

Пронзительный электронный звук стал громче. Он внушал страх.

Я вспомнил довольное ожидание Джона Джозефа Рандольфа, его уверенность в том, что все мы скоро окажемся на другой стороне, на боковой ветке времени, имени которой он не назвал. Он сказал, что поезд уже вышел со станции. Внезапно меня осенило: он мог иметь в виду, что это загадочное путешествие совершит все здание. Не яйцевидная комната и то, что находится под ней, но все содержимое ангара и шести этажей над ним.

С новым чувством беспокойства я попросил Доги заглянуть в лифт и проверить, там ли Бобби.

— Я здесь, — откликнулся Бобби из коридора.

— А там ты куча дохлого мяса, — сказал я ему.

— Не может быть.

— Может.

— Брось.

— Как штык.

Не знаю почему, но мне казалось, что возвращаться наверх, в ангар, за пределы этой зоны перепутанного времени, с двумя Бобби, живым и мертвым, не стоит.

Все еще держа дверь, Доги-из-настоящего шагнул в лифт, помешкал и вернулся в коридор.

— Там Бобби нет!

— А где же он? — спросила Саша-из-настоящего.

— Дети говорят, что он… ушел. Они на ушах стоят.

— Тело исчезло, потому что здесь его не убили, вот и все, — объяснил я, что было так же вразумительно, как объяснение термоядерной реакции словами «это взрыв».