— Ты вернулась как раз вовремя, чтобы провести свое полуночное шоу, — сказал Бобби Саше, и у меня появилось скверное чувство, что он по-своему попрощался с нами.

— Радио — моя жизнь, — ответила она.

Здание тряслось, грохот поезда перешел в рев, и с потолка посыпалась цементная пыль.

Саша сказала:

— Нужно занести тебя в лифт.

Но Бобби посмотрел на меня и промолвил:

— Возьми меня за руку, брат.

Я взял его за руку. Она была ледяной.

Боль исказила его лицо, и он сказал:

— Кранты.

— Ни за что.

— У меня мокрые штаны, — прерывающимся голосом сообщил он.

Холод от его руки вонзался в мою ладонь, поднимался по предплечью и вгрызался в сердце.

— Ничего страшного, брат. Уринофория. Ты делал это и раньше.

— Я не в неопрене.

— Зато ты облагородил свой нынешний наряд.

Он засмеялся, но смех быстро перешел в кашель.

Доги объявил:

— Лифт готов.

— Сейчас мы перенесем тебя, — сказала Саша, когда с потолка начали валиться кусочки бетона.