— За курением, доктор Скарпетта. Чтоб мне провалиться! И до обеда, и после мы с Патриком сидим у него в машине, просто болтаем, музыку слушаем, а спецуполномоченный залезает в свой черный «нью-йоркер» и давай смолить. Он даже пепельницы не держит, чтобы никто не догадался. И все время оглядывается. Потом выбрасывает бычок в окно, опять оглядывается, прыскает в рот освежителем и тащится в офис.

Винго в замешательстве уставился на меня.

Неудивительно: я смеялась до слез. Наверное, со мной случилась истерика. Я не могла остановиться. Я хлопала ладонью по столу и вытирала глаза. Должно быть, мой хохот эхом отзывался в коридоре.

Винго тоже засмеялся, сначала неловко, нервно, а потом разошелся.

Марино смотрел на нас, как на даунов. Потом начал предпринимать отчаянные попытки подавить улыбку. Наконец выбросил сигарету и тоже заржал.

Винго еще пытался что-то говорить:

— А фишка-то в том, доктор Скарпетта, что я выждал, пока Эмберги докурит, собрал бычки и понес прямиком к Бетти в серологию.

— Что ты сделал? — Я перестала смеяться. — Ты отнес окурки Бетти? Так вот зачем ты позавчера к ней приходил… Вы что, слюну его изучали? Но для чего?

— Чтоб узнать его группу крови. У него четвертая группа, доктор Скарпетта.

— О боже.

Теперь все прояснилось. На предметных стеклах, которые Винго нашел в морозильнике, была именно эта группа крови.

Четвертая группа крови очень редкая. Она встречается лишь у четырех процентов населения.

— Мне это показалось подозрительным, — объяснил Винго. — Я же знаю, что Эмберги вас ненавидит. Он всегда так груб с вами, доктор Скарпетта, просто жалко смотреть. Вот я и спросил Фреда…

— Охранника?

— Его. Я спросил Фреда, не видел ли он кого в морге — ну, того, кого там быть не должно. А он и говорит: «Видел я одного пижона в понедельник, ближе к вечеру». Фред начал обход, и тут ему приспичило в туалет. И вот когда он оттуда вышел, этот белый пижон как раз туда зашел — в туалет, я имею в виду. А в руках у пижона были какие-то бумажные пакеты. Фред ничего не сказал и продолжил обход.

— Это был Эмберги?

— Фред не помнит. Он говорит, для него все белые на одно лицо. Только этого типа Фред отметил, потому что у него было красивое серебряное кольцо с большим голубым камнем. Не первой молодости пижон, костлявый и практически лысый.

— Так, значит, Эмберги сам с себя взял мазки? — предположил Марино.

— Мазки были изо рта, — вспомнила я. — И никаких телец Барра. Короче, сплошные игрек-хромосомы — прямые доказательства наличия члена.

— Когда вы называете вещи своими именами, я просто тащусь, — ухмыльнулся Марино. — Стало быть, Эмберги возил тампонами у себя за щеками. Ладно, хоть не в заднице. Потом оставил мазки на предметных стеклах, налепил ярлык — и вперед.