Никакой любви в этом не было. Это слишком земное, мирское слово, а в их отношениях не наблюдалось даже слабого оттенка привязанности и нежности, не говоря уже о взаимном уважении, — просто нужда.

И в тот, последний, раз он с такой силой вонзался в нее, что она чувствовала, как голова бьется о каменную стену, и понимала, что скоро он лишит ее этой единственной радости. Это Джорджио Браманте: жестокий и холодный, считающий себя высшим существом, человеком, который рожден, чтобы править.

Даже в тот жаркий июньский день, чувствуя внутри себя его мощь, дававшую ощущение полной отрешенности от всего мира, экстатический восторг, который охватывал ее при каждом толчке, Джудит уже понимала, что он всегда будет брать что захочет и оставлять после всего одну, уходить к своему странному ребенку, домой, к несчастной избитой жене. Он всегда будет полностью уверен в том, что ничего особенного не случилось, ничего не изменилось, а он может спокойно вернуться в мир книг и ученых штудий. И даже если такое произойдет снова, на этот раз с какой-нибудь глупой и наивной студенткой, очередным бессловесным сосудом, который займет ее место, никто ничего не узнает.

Джорджио Браманте вел войну против всего и против всех: против нее, против собственной семьи, против всего мира. Но в самой значительной мере — и Тернхаус прекрасно это понимала — против самого себя. И в этом заключалась его слабость…

Профессор уже был в полном сознании, но едва ли помнил о том, что она ударила его камнем, что их дикое совокупление видели посторонние, что их тайна раскрыта, украдена.

— Где Алессио? — хрипло спросил Браманте, диким взглядом осматриваясь вокруг.

Бог ты мой, как же это легко проделать!

— Его увели эти кретины — твои студенты. Они здорово тебя боятся, Джорджио. Предоставь это мне. Я поговорю с ними. Парни будут молчать. Я найду Алессио. Оставайся здесь и ни о чем не беспокойся.

Она найдет где спрятать мальчика, хотя бы на день. Может, и на более длительное время. Это будет отличным уроком для Джорджио. И тогда с ним можно будет заключить сделку, и сделка будет совсем не такая, на какую оба рассчитывают. И виной всему ярость Джорджио, которая положила начало цепочке совершенно непредсказуемых событий. Но к тому моменту, когда умер Лудо Торкья, все переменилось. Алессио уже нельзя было вернуть в этот мир, не разрушив, не погубив всего того, чем она теперь владела. А Джорджио был для нее потерян в результате его собственного тупого упрямства. Он превратился в убийцу и даже в самоубийцу, задавленный чувством горя, собственной вины и всепоглощающей ненависти к самому себе.