– Я пока ничего не напишу, – сказал Газик. – Или написать? Что написать? – он имел в виду ритуальную услугу-табличку на могиле. Не писать же, накликая: «ЛОМАКИН В. А.».

И Ломакин так и понял:

– Пока ничего не пиши. Просто даты. Мы ровесники, так? 1953-1994. Прилечу когда, вместе настоящий памятник поставим.

– Когда прилетишь?!

– Не знаю. Скоро. Не сейчас. Позже. Не знаю… Когда похороны? Кто будет?

– Завтра. Все будут. Все наши, кто помнит. Слушай, тебя, оказывается, министр знает! Мне звонили, сказали, министр тоже будет. Ты что, в Баку недавно был? Я сразу не поверил! Так не бывает, чтобы ты в Баку был, а к нам не зашел.

– Неважно… – поморщился Ломакин; – Давай о делах. Свидетельство о смерти уже получил?

– Получил. Сначала не дали. Сказали: родственник? Сказали: пусть родственник придет. Но потом… дали.

– Там кто? Там… я?

– Витья… У нас тут знаешь что делается?! Я же тебе уже говорил, Витья…

– Ладно, не надо… Там – я? Так?… Так?!!

– Витья… Да.

– Ты по факсу можешь передать? У тебя есть факс? У кого-нибудь? Только свои кагэбэшные байки сейчас – не надо. Реально: сможешь по факсу передать свидетельство? Чем скорее, тем лучше. Это важно. Мне – важно.

– Сегодня – нет… – принял к исполнению Газанфар. – Поздно. Все закрыто. Завтра с утра могу. У директора – факс в кабинете. Приду, скажу «надо». С утра.

Утро в понимании бакинцев – ближе к полудню. Впрочем, Газик – на заводе кондиционеров, там еще производство, там еще остатки дисциплины. Однако лучше уточнить!

– С утра – это когда? В десять? В одиннадцать?

– В семь. Я еще раньше приду. Очень надо?

– Очень. Запиши номер… – и он продиктовал факс-телефон Антонины, домашний. Второй раз продиктовал. – Записал?

– Кого спросить?

– Никого. Просто: примите факс. Там скорее всего на автомате будет. Передавай до тех пор, пока не пройдет.