Мы живем рядом с очень лицемерным и коварным врагом. Семидесятилетнее братство с ним притупило нашу бдительность, отучило чувствовать и предвидеть опасность, лишило способности предупреждать ее. Своим пассивным отношением ко всем его действиям подобного рода мы лишь помогали врагу успешно претворять в жизнь задуманные им планы…».

(«Мустагил газет». Баку).

– Как?! – издал Ломакин. Не вопрос. Просто… междометие.

– Да… – издал Газанфар. – Да.

– Нет… – издал Ломакин. – Нет.

– Да.

Ломакин надолго замолчал. В подобных ситуациях пауза возникает не потому, что надо сосредоточиться, не потому, что надо собраться с мыслями, не потому, что эмоции переполняют, – наоборот, просто пусто внутри. Замолчал надолго. Минута молчания. Две минуты. Три.

Разъединили?

– Витья? – проверил связь Газанфар.

– Как? – издал Ломакин, и это уже был вопрос.

Картинка возникла четкая, контрастная: тот самый участок армянского кладбища на Волчьих Воротах, могильные камни в рост человека, эффект отсутствия кого бы то ни было – тем эффектней внезапное возникновение фигуры человека в двух шагах от тебя: человек, ты что ищешь среди армян? родственника навестить? букет положить? а рядом не хочешь лечь, если ты родственник ЭТИМ? «Цветы – радость жизни!… Принимаются заказы на венки!». Фигура в излюбленной мусульманской «какающей» позе на обочине развалин мрамора-гранита, и у ног – кувалда.

Гурген не мог не навестить своих, если уж вырвался в Баку. Дела делами, но ЭТО дело – самое важное…

– Как – повторил Ломакин. – Где? На Волчьих Воротах? Кто?!

– Почему – на Вольчих Воротах? В метро. Взрыв был. Сильный взрыв. Витья. Я сначала ждал-ждал. Потом радио сказало. Я еще ждал. Потом поехал туда. Там никого не пускают и всех увезли. Я его в морге нашел, Витья. Голова… Почти нет головы, Витья, совсем. По рубашке узнал. И туфли. Там много людей еще лежит. Живые есть. Раненые только. А шесть человек – совсем. И Гурген – совсем. Витья? Витья!

– Да… – отозвался Ломакин. – Да. Я здесь.

– Ты прилетаешь, Витья?

– Нет… Не могу. Газик, сейчас не могу.

– Почему? Витья! Возьми другой паспорт, не Гургена, у друзей возьми – прилетай. Я что хочу еще сказать, Витья… Твой паспорт – у Гургена…

– Неважно… – отмахнулся Ломакин.

– Важно! Ты прилетишь, нам надо тогда срочно решить.