— Если вы и дальше будете зря тратить наше время, мы просто отвезем вас в участок.
Она заморгала, сбитая с толку резким контрастом между его мягким тоном и жесткими словами. Сердце у нее отчаянно колотилось, и она вспотела, несмотря на холод.
— Вы не имеете права. Я ничего не нарушала.
— Послушайте, — мягко сказал он, — мисс Адлер, две женщины мертвы. Возможно, вы обладаете ценной информацией, а возможно, и не обладаете. Если обладаете, вы нам ее сообщите. Если не обладаете, вы немедленно прекратите играть в свои странные игры, потому что каждая минута, которую мы тратим впустую, стоя здесь, — это лишняя минута, которую он может использовать на разработку плана следующего поджога. Я повторю свой вопрос. Почему вы отправились к сгоревшему дому?
Во рту у Брук пересохло. Две женщины погибли…
— Один из наших учащихся вырезал из газет статьи о двух пожарах. Я сообщила о его поведении Барту Сикресту, нашему завучу по вопросам безопасности. Остальное вам придется узнавать у него.
Женщина-полицейский недобро прищурилась.
— У кого именно? У «него» — в смысле, у Барта Сикреста? Или у «него» — у учащегося?
Брук закрыла глаза и вспомнила холодное выражение лица Мэнни в тот день. Она сомневалась, что хоть кому-то удастся теперь вытащить из Мэнни информацию.
— У Сикреста, — наконец ответила она, и ее передернуло. — Я рассказала вам все, что могла.
Детективы переглянулись, и лейтенант Соллидей кивнул.
— Хорошо, мисс Адлер, — сказал он. — Давайте теперь поговорим с доктором Биксби.
Биксби ждал их в вестибюле. Взгляд, который он бросил на Брук Адлер, был ледяным, и Миа невольно посочувствовала девушке.
Он провел их в кабинет — настолько богато обставленный, насколько бедной была приемная, — и указал на кожаные кресла, расставленные вокруг стола из красного дерева. Два кресла уже были заняты мужчинами. Одному было лет сорок пять, и он производил впечатление доброго человека. А вот у второго был такой вид, словно он забавы ради готов крушить стены своим лысым черепом.
— Доктор Джулиан Томпсон и мистер Барт Сикрест, — представил их директор.
Добродушный встал и так широко улыбнулся, что по его лицу пошли морщины. Миа тут же испытала к нему такое же недоверие, как и к Биксби.