Очевидно, кто-то нарисовал этой женщине куда более розовый портрет Бобби Митчелла, чем он того заслуживал.

— Давай начнем сначала. Оливия Сазерленд, спасибо, что спасла мою шкуру.

Легкая полуулыбка вернулась на ее лицо.

— Я надеялась, что ты все-таки об этом вспомнишь.

— Почему ты это сделала?

Она пожала плечами.

— Я не хотела тебя любить. Я хотела ненавидеть все, что с тобой связано. Но я понаблюдала за тобой и поняла, что, возможно, кое в чем ошиблась. Я собиралась уехать сегодня во второй половине дня, но тут увидела в утренней газете твой домашний адрес. — Она нахмурилась. — Знаешь, ты обязательно должна что-нибудь предпринять в отношении этой женщины. Эта Кармайкл хуже змеи.

— Ага, я уже догадалась. Ну… и ты болталась здесь весь день?

— То да, то нет. Главным образом, да. Я подумала, что, когда ты придешь домой, я поздороваюсь с тобой — и сразу же попрощаюсь. Но ты нечасто бываешь дома.

— Я знаю. Я обычно зависаю в гостях у друзей.

— Например, у рыжей — той, на похоронах?

— Точно. Слушай, я бы рада с тобой поболтать, но мне нужно разгребать все это.

Миа махнула рукой в сторону одной из патрульных машин, на капоте которой Соллидей уже разложил карту местности, прикидывая, куда поставить блокпосты.

Сазерленд улыбнулась.

— Когда все устаканится, тогда и поболтаем.

Когда все устаканится. Мию словно ударили наотмашь. Она уже слишком многое потеряла из-за того, что ждала, пока все устаканится. А сейчас ей представилась возможность, которая уже никогда не повторится.

— Нет, все никогда не устаканится. Сколько тебе лет?

Сазерленд растерянно моргнула.

— Двадцать девять… — И снова улыбнулась. — Какой бестактный вопрос!