— Тебя там ждут, Йенс, я же говорил. Иди туда. — Полковник указал на дверь черного хода. — Здесь коридор, из него есть выход в парк. Пригибайся ниже.

Загнанный человек в неопрятной одежде пристально смотрел ему в глаза.

— Просто поверь мне, — попросил Ярнвиг.

Не произнеся ни слова, Рабен выскочил за дверь. Дрожащими руками Ярнвиг вытащил сигарету и закурил, глядя на свое отражение в зеркале.

Не успел он сделать и двух затяжек, как в комнату решительно вошел какой-то человек. Темный костюм, наушник для телефона — служба безопасности, кто же еще. За его спиной маячил Саид Биляль.

— Туалеты в конце коридора, — сказал ему Ярнвиг. — Проводите его, Биляль.

Человек в костюме смерил полковника взглядом с головы до ног, внимательно осмотрел всю комнату, заглянул под шторы на окнах и вышел.

Торстен Ярнвиг докурил сигарету и вернулся в зал. Ян Арильд сидел за столом в полном одиночестве. Его лисье лицо раскраснелось от алкоголя и раздражения.

— Долго же ты болтал, — сказал он при виде Ярнвига. — Что нового?

— Ничего, — ответил полковник. — Семейные дела.

Арильд сложил на животе руки, вздохнул и стал наблюдать за Луизой, по-прежнему танцующей в объятиях Кристиана Согарда.

— А вот это хорошая пара, — заявил он.

Томас Бук уже неплохо ориентировался в хитросплетении коридоров, ведущих из его кабинета в резиденцию премьер-министра. Поэтому, когда его вызвали к главе правительства, он позволил себе нарушить едва устоявшийся обычай — накинул пальто, вышел в холодную сырую ночь и побрел к дворцу Кристиансборг через небольшую площадь, где он раньше любил перекусить сэндвичем на скамейке возле памятника Сёрену Кьеркегору.

По пути он позвонил домой. Они с Марией поженились, когда им было по девятнадцать лет. Бук тогда еще работал на ферме, изучал тонкости семейного бизнеса. Он уже и не помнил того времени, когда они не были вместе, но в эту ночь, под моросящим копенгагенским дождем, жена показалась ему недосягаемо далекой.

Мария ненавидела город, шум, толчею. Он же перестал замечать все это, слишком много появилось других забот. Разговор был тягостным и поверхностным, чего она, конечно, ничем не заслужила. В каком-то смысле он бросил ее, но жизненно важные вопросы, которые после смерти Монберга остались без ответов, не давали Томасу Буку времени, чтобы сожалеть об этом.

Перед внушительным фасадом дворца он попрощался с женой и уже через несколько минут, поднявшись на второй этаж, предстал перед премьер-министром. Грю-Эриксен почти никак не проявлял своего гнева, но это не означало, что он не гневался.