Мэт вытянул вперед руку. Мозг играл с ним омерзительные шутки. Сейчас, например, он не мог вспомнить, сколько у него должно быть пальцев. Действительно ли их пять? Четыре пальца и… Какой-то обрубок. В камере раздался хриплый стон. Неужели этот звук издал он сам?

Дурак! Это же большой палец!

Мэт свесил ноги с кровати. В ушах вдруг загудело: значит, они включили шумовой механизм. Даже шум здесь был белого цвета.

Мэт заговорил сам с собой вслух:

— Мои тюремщики хотят сломить меня с помощью определенной процедуры дезориентации. Но это у них не выходит. — Он повысил голос: — Меня зовут Мэттью Юнг. Мне двадцать два года, я англичанин, родился в год Обезьяны. Мой знак зодиака — Близнецы. И двенадцать, помноженные на двенадцать, составляют сто сорок четыре…

Горло болело так сильно, что пришлось замолчать. Мэт снял с себя белую ночную сорочку, которую ему выдали, и принялся обследовать свое тело. Мускулы начали терять упругость. Он опустился на пол и попытался сделать несколько отжиманий, морщась от боли в животе, оставшейся после удара Ли. Сделав тринадцать отжиманий, Мэт сдался. В прошлый период пробуждения ему удалось сделать пятнадцать — явный регресс.

Мэт с трудом встал, сел на край кровати и уставился на свои руки, зажатые между коленями.

Где Мэйхуа? Что делает с ней Ли? Такое трудно вынести даже здоровому человеку, а она здоровьем не отличается. Не думай об этом. Заблокируй эти мысли.

Сколько времени он уже провел здесь? Мэт помнил семь периодов: четыре периода пробуждения и три — сна. Ему казалось, что их семь. Еще была еда, всегда одна и та же, приправленная рисом — белым рисом. Рыбный суп, отварные овощи, фасоль. Еда была безвкусной, не холодной, не горячей. Мэт страстно мечтал о бутылке соевого соуса — огромной коричневой бутылке с желтым ярлычком и красными буквами на нем…

Семь периодов, не считая того дня, когда люди Ли притащили его сюда. Потом был период сна. И пробуждения. И опять сна. А потом…

С тех пор как Мэт проснулся, свет слегка изменился, он был уверен в этом. Нет, думал Мэт, это вполне возможно. Он, прищурившись, поглядел на глухие шторы. Полосы света чередовались с темными. Темные полосы казались теперь шире обычного. Нет, не казались, они и были шире. На этом и надо держаться! Сомнений нет: они стали шире, чем раньше.

Мэт опять заговорил:

— Меня разбудили. Какие-то люди схватили меня за плечи и за руки и плотно прижали мое тело к кровати. Сердце билось так сильно, что мне казалось — оно разорвется… — Мэт сбился и помолчал. — Никогда, никогда мне не было так страшно, как в тот раз, когда меня разбудили таким образом…