Позади второго кресла стоял восковой солдат, держа в каждой руке по бритве. Между лезвиями находилась голова другой куклы, тоже привязанной к креслу. Но черты ее лица были полностью скрыты тонким белым покрывалом, которое спускалось почти до груди. Тем не менее Мэт знал, кого она изображает. У него не было никаких сомнений. Знал, потому что кукла была одета в легкое шифоновое платье с вышитыми на нем пионами и бабочками розового и голубого цветов. Тонкие запястья были обвиты браслетами, а прямо под покрывалом он сумел различить нитку жемчуга. В этом наряде была Мэйхуа в ту ночь, когда впервые показала ему помещение, которое затем превратилось в клуб «Вечерний аромат».

Жара была здесь не меньше, чем в предыдущем алькове, и Мэт упал в обморок. Прошла секунда — и он оказался стоящим на коленях, прижав руки к холодному каменному полу и дыша как загнанный зверь. Его выворачивало наизнанку, но желудок был пуст.

— Бритвы, — произнес откуда-то сверху знакомый вкрадчивый голос, — с силой опускаются вниз, отрезая уши. Происходит большая потеря крови. Боль неописуема, уродство остается навсегда. Мистер Юнг, мы хотим знать об «Апогее» все. В особенности, есть ли копии и где они спрятаны. Сегодня вы скажете нам об этом, но на тот случай, если вы позабудете уроки, преподанные вам сегодня утром, позвольте мне провести вас через короткий курс обучения, чтобы освежить вашу память.

Они снова отправились в путь. Но на этот раз все было иначе.

В новом аду не было демонов. Вместо них стоял современный операционный стол, покрытый зелеными простынями, а возле него — двое мужчин — живых — в зеленых хирургических халатах и масках, которые закрывали нижнюю часть их лиц. Маски палачей и хирургов. Они стояли в положении «вольно», принятом в тайваньских вооруженных силах: ноги раздвинуты, стиснутые в кулаки руки лежат на бедрах, локти слегка выставлены вперед. И Мэт снова подумал, насколько угрожающе выглядит эта поза.

Перед столом находился хромированный столик на колесиках, с разложенными на нем скальпелями, щипцами, пилами для костей и китайским секачом, точно таким, каким повара разделывают птицу.

— Идемте.

Солдат, вполне реальный на этот раз, но одетый в пыльные долгополые одежды мандарина, открыл клетку, в которой сидела живая крыса. Жаровня, доверху наполненная углем, была раскалена докрасна. Другой солдат держал над столом перевернутый таз… над пустым столом.

— Идемте.

Металлическая клетка ждала свою жертву. Рядом стоял солдат с ножом в руке, его зазубренное лезвие холодно поблескивало в ярком свете, словно готовое нанести тысячу порезов и больше.