Фрай направил вельбот в глубоководье. Теплый дождь промочил его насквозь.

— В условный вечер я ждал ее прихода. Я действительно не знал, что произойдет. Мне было не до того, чтобы думать об этом, чтобы проявлять осторожность. Когда я увидел, как она идет по тропинке, Господи, это было лучшее чувство на свете. Она вышла из зарослей бамбука и остановилась в нескольких шагах передо мной. Джунгли за ее спиной были черны и лоснились. При ней была гитара, корзина со шмотками, немного еды и тот самый узелок на спине. И все. Лицо ее было бело как мел. С нее падали капли. Она стояла передо мной, и я никогда не забуду, что она сказала тогда: «Бенни, у меня на спине кое-что есть». Лам передал мне этот узелок и велел нам развязать его вместе. — Беннет закурил еще одну сигарету, прикрывая ее от дождя ладонью. Фрай видел его лицо в оранжевом тусклом свете. — Подарочек от Лама, ну и дела! Я помог Ли снять узелок. Со всей осторожностью. По весу я понял, что он навернул туда столько всего, что можно было подорвать целый взвод. Я положил его в минную воронку, взял Ли за руку и отвел ее в хижину, которую приказал построить на отшибе. Я ввел ее в дом и помог ей устроиться. Все это время Лам не выходил у меня из головы. Он играл в ту же игру, что и я. Он использовал Ли. Разница была в том, что я любил ее, и поэтому хотел, чтобы она жила, а он любил ее и поэтому хотел ее убить, И меня вместе с ней. Поэтому я взял автомат, восемь солдат и поспешил к дому Лама. Я вычислил: у нас было пять минут форы.

Дождь изменил ритм, теперь это был устойчивый ливень крупных теплых капель. Фрай развернул вельбот по широкой дуге и взял обратный курс на их родовой островок. Океанская вода бурлила сильнее, над ее поверхностью поднимался туман.

Фрай посмотрел на Беннета, который швырнул за борт сигарету и удержался в равновесии, схватившись за планшир.

— Я не мог поверить своим глазам, когда увидел в его хижине свет. Сукин сын не спешил, упаковывая вещи. Но, разумеется, он удивился. Это было тяжело, Чак. На нем была цепочка, что я ему подарил, и я не понимал, как ему удалось обмануть меня. Я ему доверял, почти до самого конца. Если бы я оказался чуть более наивным, я бы развязал тот узелок и половина Донг Зу взлетела бы на воздух. Я что-то начал говорить, но не мог подобрать слова. Он стоял и смотрел на меня, словно ни хрена не понимая, что сейчас произойдет. Я приказал своим людям вывести его из дома. Приказал сержанту допросить его, потом поступить с ним так, как они сочтут нужным. Потом я вызвал саперов и велел им избавиться от узелка, если он сам собой не взорвется в ближайшие два часа. — Беннет плотнее закутался в пиджак. — Я вернулся к Ли и провел с ней некоторое время в ее новом жилище. Мы в первый раз занимались любовью. Для нее это вообще было впервые в жизни. Я ощущал силу, исходившую из меня и перетекавшую в нее, затем опять возвращавшуюся ко мне. Она была моей. Немного погодя я услышал, что поднимается вертолет, и понял, что они собираются с ним сделать. И Ли каким-то образом поняла. Она заплакала. Я не мог это перенести, Чак. Я оставил ее там, пошел в клуб офицеров и за какие-то полчаса выпил полбутылки виски. Ребята возвратились через несколько минут. Двое из них посмеивались. Лама с ними не было. Они сказали, что он не признался. Продолжал утверждать, что ни в чем не виноват. Вьетконговцы были просто кремень, Чак. Я видел одного парня, которого почти час держали привязанным к столу с электродами на яйцах, а он повторял: «Я не из Вьет-Конга, не из Вьет-Конга». Он просто помирал на том столе, изжевал в кровь собственные губы. — Беннет вздохнул. — Травма от случайного торможения — так мы называли это в шутку. Убивает не падение, а внезапная остановка.