Бедняга.
Парис представляет себе закулисные сделки. Как можно посягнуть на репутацию работников публичной службы? Невозможно отделиться от собратьев-журналистов из «Франс телевизьон», защищающих своих коллег. Все так, но никогда не было ясно высказано.
Полицейские могут только плакать над корпоративными интересами.
Но кто он такой, чтобы судить? И где он сегодня? На улице, перед дверьми собственного дома. Накануне отпуска, просьбу о котором подал в пятницу утром. Потеющий Фишар, не знающий, куда деваться от радости, что теперь может спокойно похоронить это дело, а заодно и решить участь своего неудобного начальника группы, без промедления подписал его заявление.
Парис старается больше не думать, не видеть, не допускать, не обличать.
Пора идти и делать хорошую мину для девочек, которых он никогда по-настоящему и не хотел, разве что для удовольствия, и которых он будет стараться любить хоть немного, из чувства долга.
Парис берется за ручку дверцы одной рукой, второй держит чемодан и ставит ногу на тротуар. Мобильный вибрирует и звонит в кармане.
Герен около восьми тридцати отправляется к себе в избирательный штаб, надеясь хоть частично избавиться от неусыпного ока прессы. Зря старался. Конечно, улица, детский сад в этом тихом фешенебельном пригороде, в котором расположился штаб, пустынны. Но перед дверью уже сгрудилась толпа фотографов, операторов и журналистов всех мастей.
Гезд прокладывает ему путь, Герен следует за ним с опущенной головой. Оба стараются не задерживаться.
— Будьте любезны, господа, впереди трудный день, — повторяет Гезд, отодвигая то одних, то других.
В помещении для голосования Герен поднимает голову, улыбается. Он входит в кабинку, опускает бюллетень в урну, пожимает руку председателю и членам комиссии, улыбка не сходит с его лица, кругом вспышки фотоаппаратов.