— А-а-а-а-у… — вдруг раздается из дома протяжный, постепенно нарастающий стон Жанны.

Я пытаюсь заткнуть уши руками, но при резком движении ключик на моем браслете внезапно цепляется за что-то, раздается негромкий хлопок и тонкая золотая цепочка соскальзывает с запястья и падает в траву. Я становлюсь на колени, кляня себя, ползаю под окном, судорожно шарю рукой в темноте, но чертова безделушка словно испарилась.

— А-а-а… О-о-у… Арно-о-о-о… — опять стонет Жанна, и теперь к ее голосу примешивается вторящий ей в унисон мужской хрип. Его хрип. Глухой. Звериный.

Я чувствую, что еще немного, и я потеряю сознание. Я больше не контролирую себя. Толком не отдавая себе отчета в том, что делаю, я поднимаюсь на ноги и, не прячась, бегу по лужайке в сторону темной дыры между деревьями, по пересохшему руслу ручейка, спотыкаясь о камни, вниз, и в следующий раз перевожу дыхание, только оказавшись уже на спасительной полоске пляжа.

О том, чтобы спокойно вернуться домой и в обществе циничной Венеры провести там бессонную ночь с бутылкой вина и двумя пачками сигарет, не может быть и речи! Все, что угодно, но только не это! Словно в тумане, я добираюсь до своей каменистой террасы, но не останавливаюсь, а пересекаю ее и иду дальше. Очень вовремя откуда-то выныривает пропащая луна, и, освещенные ею, скалы теперь кажутся покрытыми инеем. Пару раз я встаю, сгибаюсь пополам, держась рукой за валуны, и пытаюсь перевести дух, но вскоре опять продолжаю путь, пока не достигаю, наконец, расщелины. Передо мной открываются два варианта: спуститься вниз на наш галечный пляжик и взвыть там диким зверем, раздеться, пойти купаться, рассмешить крабов и утопиться, или подняться чуть выше по склону, туда, где начинается скалистая тропка к пещерам. Я выбираю второе и через минуту подхожу к напоминающей разверзнутую пасть каменной дыре, из которой слабо сочится свет от свечи.

Стас еще не спит. Ссутулившись над столом и замотавшись в спальный мешок, он сосредоточен на том, что пытается найти правильное место для зажатой в его руке шахматной фигуры.

Словно тень, я бесшумно захожу внутрь.

— Привет, — говорю я внезапно охрипшим голосом.

— О, господи! — Стас вздрагивает и роняет фигуру. — Ты? Что-то случилось?

— Да, — говорю я, продолжая медленно приближаться к перевернутому ящику, работающему тут столом. Обогнув его, я отодвигаю подальше шахматную доску, сажусь на колени перед Стасом и беру его острый подбородок в свои руки.

Стас хмурит брови, отчего по его бледному лицу ложатся причудливые длинные тени. Но я вижу не их, у меня перед глазами стоят те, другие тени — в ямочках посреди мерно двигающихся ягодиц. На долю секунды мне кажется, что я теряю сознание. Голова начинает кружиться, и я закрываю глаза и делаю медленный вдох. Пахнет воском и сыростью, и почему-то это отрезвляет и придает силы.