Вечереет. Солнце перемахнуло за гору, и пляж опять стал лиловым. Я зажигаю свет и привычно берусь за фонарики.

— Опять коротаешь вечера со своими млекопитающими? — довольно презрительно бросает мне поднявшаяся на террасу Жанна.

— Есть идеи получше? — парирую я.

Жанна молча проходит мимо и удаляется в дом.

— Почему ты так рано вернулась? — кричу я ей вслед.

Ответом мне тишина. Похоже, у любовников сегодня что-то не заладилось. Сердце (разбитое, медленнее, чем хотелось бы, восстанавливающееся после проведенной над ним операции) опять оживляется, учуяв аромат надежды. Так дело не пойдет. Невозможно постоянно жить чужой жизнью. Я сосредотачиваюсь на своей, а именно — на ящерицах.

После трагической гибели Нахальной я с особенным вниманием отношусь к оставшимся у меня питомицам. Моя первеница-Короткохвостая за последнее время немного похудела. Слишком много вечеров было скомкано, а то и вовсе пропущено из-за последних событий. Ее обкусанный и криво отросший хвост вызывает во мне жалость и грусть. Полосатая, которую я сначала так невзлюбила, стала теперь тише и воспитаннее и вроде бы сдружилась с Короткохвостой, по крайней мере, я уже давно не замечала между ними никаких конфликтов. Привычно направив фонарики на крышу, я наблюдаю за тем, как нежно, трогательно переступают маленькие лапки по потрескавшейся побелке, как блестят умные бусинки глаз, как надуваются на миг крошечные круглые животы, пропихивая вглубь особенно толстую мошку.

Но сегодня что-то идет не по плану. Ящерицы нервно дергаются и внезапно забираются обратно в свои щели. Я перевожу взгляд туда, куда, по моим представлениям, они смотрят, и замечаю причину их страха — еще одну гостью, привлеченную на мою террасу. Это рыжая и ободранная кошка. В темноте ее глаза страшно светятся фосфором.

Я нагибаюсь и делаю вид, что подбираю на полу камень. Кошка пружинисто приседает и смотрит на меня с угрозой, шерсть на спине топорщится дыбом. Я замахиваюсь. Она втягивает голову и ее уши отъезжают назад. Теперь она напоминает настороженного Конька-Горбунка.

— Брысь!

Я топаю ногой и незваная гостья нехотя отходит к углу дома. Перед тем, как скрыться из вида, она оглядывается и я читаю в ее взгляде неприкрытую ненависть.

Короткохвостая и Полосатая приходят в себя, изгибают подвижные чешуйчатые тельца и снова выбегают на ужин. В их блестящих бусинках глаз мне мерещится нечто теплое, напоминающее благодарность.

— Не понимаю, что ты тут делала несколько месяцев? — ворчит снова появившаяся в дверях Жанна. Подперев плечом косяк, она обиженно дует на свеженакрашенные пальчики. — На этом острове с тоски можно удавиться. Как стемнеет, так хоть волком вой.