— Я вспомнила. Я была на таком аттракционе где-то в Бельгии. И, разумеется, это было совсем не страшно.

— Ну вот видишь. Так же и в жизни. Ты представь, что сидишь в таком паровозике и он везет тебя сквозь все эти ужасы, а ты знаешь, что все это вокруг тебя — лишь пустые страшилки, к которым просто нелепо относиться серьезно, насколько бы они страшные не казались. А по-настоящему тут только две вещи: ты и неизбежный свет в конце тоннеля. Извини за каламбур, я не специально. Просто из любого затемненного помещения всегда есть выход в конце, и на фоне мрака этого аттракциона он будет выглядеть ярким светом. Кстати, раз уж я случайно скаламбурил, то добавлю, что ты наверняка знаешь из всех этих рассказов о клинических смертях и прочих впечатлений людей, вернувшихся из смерти, что в какой-то момент они всегда видят именно яркий свет в конце туннеля. Это и есть смерть, та самая, которую ты так боишься. Но фокус все-таки должен быть не на ней, а на тебе: настоящей, живой, в самом простом смысле, как в Ветхом и Новом заветах, у гностиков или греков, «я есмь», «ego eimi», а значит — дышу, существую, и этого уже достаточно.

— Для чего?

— Для того чтобы жить и быть счастливой, дурочка! — Арно неожиданно щелкает меня пальцем по носу и, не опираясь о землю, легко подпрыгивает и встает на ноги. — Пошли, надо быть милосердным к ближним.

Я непонимающе прослеживаю за его взглядом и замечаю приближающуюся к нам Жанну. Босую, шатающуюся, туфли на шпильках, как обычно, в руке. Арно машет ей, шутливо раскрывая объятия.

— Опять каблук сломался? — смеется он, когда она подходит. — Понести тебя домой на руках?

Но на этот раз дело не в каблуке. Оттолкнув любовника, Жанна обдает нас ароматным перегаром, бросает на меня наполненный ненавистью взгляд и проходит мимо, в одинокую ночь.

Арно пожимает плечами.

— Похоже, вечеринка закончилась как обычно. Все напились и после бурных безумств отдались в суровые лапы вселенской тоски. Типичный сценарий. И почему только человечество до такой степени не хочет радоваться жизни?

— Ты лицемеришь, — бросаю я ему, тоже встав. — Ты отлично знаешь, почему ей не весело.

— Знаю. Но понимание человеческой сути не означает немедленной к ней симпатии. Можно понимать что-то, не разделяя этого.

— О чем ты?

— О жадности, например. Людям всегда всего мало, сколько им не дай. Их жажда обладать просто омерзительна.

Не попрощавшись, я бросаюсь догонять подругу, но та идет на удивление быстро, и мне удается настигнуть ее только у камней «Пиратского бара». Не выдержав конкуренции с отелем, он сегодня закрылся раньше времени. Огни потушены, музыки нет, и только хозяин-таец сидит темным силуэтом на фоне лунной дорожки, жирно прочерченной на незаметно успокоившемся море, и задумчиво курит гашиш.