Несколько минут мы молчим, потом я первая не выдерживаю:

— Могу предложить тебе, как гостье, гамак.

Жанна молчит. Я пару минут жду ее реакции, но она не снисходит до меня ответом. Тогда я поднимаюсь и занимаю гамак сама.

Жанна стоически вертится на камнях, пытаясь найти более-менее сносную позу.

— Не дури, иди сюда, — зову я. — Здесь на двоих хватит места.

— Пошла к черту.

Я чувствую, что нам надо поговорить, но глаза слипаются и меня клонит в сон. Сегодняшний день оказался невероятно длинным, и я боюсь, что после разговоров со Стасом и Арно, мне уже не выдержать еще один.

Минут через двадцать гордячка молча распихивает меня и забирается в гамак. Его веревки подозрительно скрипят, но выдерживают. Не зная, как бы расположиться поудобнее, я приобнимаю ее за плечи.

— Я сейчас валетом лягу, — предупреждает она.

Я убираю руку и засовываю ее себе под голову.

Вдвоем в гамаке оказывается невероятно неудобно. Сон — нетвердый, робко проклевывавшийся сквозь усталость — покидает меня. Усталость остается, но заснуть я больше не могу. Судя по ее неровному дыханию, Жанна страдает от той же проблемы.

— Может, будем спать по очереди? — предлагаю я через вечность. — Я могу первая уступить тебе гамак.

— С чего это такая забота?

— Ну… ты все-таки у меня в гостях. Я пытаюсь о тебе заботиться.

— Да? — Жанна аж садится в гамаке, отчего веревки опять протяжно скрипят, подумывая разорваться. — Поэтому и к Арно меня отправила? Типа лучшее отдала? Как детям?

Я вздыхаю.

— Ну, а чем ты так, в конце концов-то, недовольна? Он провел с тобой отличную ночь, ты, помнится, была в восторге. Ухаживал, воду носил, остров показывал, в ресторане кормил и не раз, танцевал вот сегодня…

— Да? А ты знаешь, как он танцевал? Как будто его там не было танцевал! А как ты ушла, сразу побежал вслед, как собачка!

— Мне было плохо. Возможно, он как-то это почувствовал, пришел поговорить. Не о любви, а о жизни. Мы с ним не любовники. Мы говорили о раке, о смерти…

Жанна морщится: